Из письма в редакцию: "Была в прошлом году статья "Уллу-тау", про жизнь в Джайлыке и восхождение 1980 года. Опубликована в сборнике, посвященном 60-летию Джайлыка. Дела давно минувших дней, но, может быть, и интересно."

Уллу-Тау

Район восхождения - Центральный Кавказ.
Вершина - Уллу-тау Главная по северной стене и северному гребню.
Высота над уровнем моря - 4200 м.
Характер маршрута - комбинированный.
Категория трудности - 5Б.
Дата выхода на восхождение - 30.06.1980г.
Дата достижения вершины - 01.07.1980г.
Дата возвращения в базовый лагерь - 02.07.1980г.
Состав группы:
Петров Андрей Евгеньевич, руководитель, 1 разряд, инструктор, 1948.
Артамонов Алексей Владимирович, 1 разряд, инструктор, 1949.
Безсонова Элла Михайловна, 1 разряд.
Мальцев Игорь Викторович, 1 разряд, врач, 1950 - 1987 (Памир, пик Сулоева).

"Другие придут..."
В. Высоцкий

Стена темнеет над нами до небес. Круглая луна висит над самым гребнем стены. Ледник серебрится и чуть мерцает в свете этого фонаря. За резкой гранью тени стены скрываются в темноте увалы, прорезанные чернотой трещин. Левее в светлые ледовые склоны вкраплены черные острова скал. Тишину нарушают лишь скрип кошек, да шуршание веревки по снегу.
Наша четверка идет медленно, связанная одной веревкой. Мы стараемся идти ближе к стене, в обход трещин, хотя ледник промерз и особой опасности нет. Вокруг разлит покой гор, теряющихся в серебристой мгле. Звезды почти растворились в свете луны. Еще не проснувшись, покачиваемся в такт ходьбе. Два часа ночи. Куда несет нас в такое время? Рюкзак слегка тянет плечи. Пуховка греет и можно дремать на ходу. Постепенно ходьба прогоняет сон и приходят воспоминания.

Рейс задержали. Небо над Внуково очистилось после утренней грозы. После мольбы и проклятий в адрес Аэрофлота пассажиры с ворчанием пробирались между кресел. Полет прошел в размышлениях - а зачем летим? Вдвоем мы не команда. Чемпионат пройдет мимо нас. Даже на гору не пустят. Остается надеяться.

Давка в Минводах за билетами на автобусы. Потные, грудь нараспашку мужики и толстые энергичные тетки рвутся к окошку кассы. "Да вот, уже совсем отходит, ну дайте же два билета на Прохладный!" Наконец, наша очередь: "На пятнадцать до Верхнего Баксана".

Теперь деритесь сколько угодно. Сквозь гомон и жару чудится горный покой. Автобус забит рюкзаками до потолка. Веселые туристы, шутят громко, подчеркнуто оригинально. Новички, наверное. Свежие впечатления, можно позавидовать. Мы с Игорем кое-как пробрались на свои места. Водитель окинул все скептическим взглядом, контролер только рукой махнула. Автобус плавно тронулся и выплыл на автостраду. В Баксанском ущелье нас обняли горы, дальше взметнулись над головой отвесные скалы. Перед Тырныаузом, автобус, как обычно, укатил на заправку и все отправились в кафе. Туристы с галдежом встали в очередь за пивом. Серьезные горняки рассаживались за столы с изяществом бульдозеров и снимали напряжение трудового дня бессмертной смесью пива с водкой.

В продуваемом вечными ветрами Верхнем Баксане солнце уже посылало нам последние лучи из-за скалистого гребня. Донгуз-орун и Накра дружно сверкали ледяным великолепием. В поселке загорались огоньки. О машине до лагеря нечего было и думать. Впереди тринадцать километров по ночной горной дороге. Мы пошли по дороге в ущелье набирать высоту. Через километр за мостом над бурной рекой Адыр-су открылся подъемник для автомобилей. Удивительно, но на площадке под подъемником стоял "Газик" и в нем знакомые ребята. Вскоре машина плавно и торжественно поползла на платформе по рельсам вверх, а мы отправились отсчитывать триста тридцать ступенек по лестнице вдоль склона.

Машина подскакивала на камнях, скатившихся со склона. Свет фар метался, выхватывая из темноты то сосны, то осыпи, то скамейки для отдыха. Река ревела во тьме, вспухая от растаявших за день ледников. Лагерь встретил тишиной и освещенной спортплощадкой. Глоток разреженного воздуха - сердце подпрыгнуло и застучало. После приветствий мы пошли искать свободные комнаты и пить чай. Полнеющий месяц тускло мерцал вдали над ртутными фонарями. Горы затаились в темноте, обступив лагерь.

Утро было великолепным. Под глубокой синевой неба нетронутой белизной снегов сверкали горы. Зеленые сосны тихо шуршали над домом. Лагерь еще был в тени горы. Я побежал на зарядку со всеми. Сбившееся от непривычки дыхание постепенно установилось. Выбежав к солнцу, участники группами сворачивали в лес или к берегу, где другие уже энергично размахивали руками. Дальше потянулся "пьяный лес" - тонкие деревца, придавленные мощной лапой зимней лавины. Зеленые луга зябли вдоль реки в утренней прохладе. Вскоре я остался на дороге один. У моста узенькая тропка поднялась от дороги к серой скале, торчащей на зеленом склоне. Роса намочила кроссовки и я пошел пешком оттирая пот и успокаивая дыхание. На скале блестели таблички с именами погибших альпинистов. С прошлого года прибавилась еще одна и я прочитал надпись. Сергей Рыжиков. Последняя строка гласила "Погиб в лавине". Перед глазами встала высокая сильная фигура, сухое мрачноватое лицо, на котором неожиданно загоралась добрая улыбка с лукавинкой. Я вспомнил наше последнее восхождение прошлым летом.

Сергей нашел новый маршрут на Тютю. У лезущего первым по вертикальной стене сводило руки от напряжения. Мы пробирались вверх вдоль расщелины. Уходила вниз стена и ледник под ногами, светило солнце и звенели крючья. Горы сверкали до горизонта и мы думали, что пройдем на них все стены. Нам было хорошо вместе - на разных концах одной веревки.

За металлической гранью доски голубели уже чуть увядшие незабудки. Постояв немного, я вспомнил и другое. Толстый карапуз неутомимо карабкался на стул. Он был серьезен и неулыбчив, как и его отец.

Я спустился на дорогу и побежал назад. И вспомнил еще. "Я не против гор. Я за горы. Сейчас ходят в горы тысячи, а должны ходить сотни тысяч, миллионы - говорил седой генерал в отставке, крепкий старикан, на которого очень похож толстый карапуз. - Но из смерти моего сына вы должны извлечь два урока. Первое - простых гор нет. К любому маршруту надо относиться серьезно. Второе - не иди на связку с тем, кого не знаешь, в ком не уверен. Мой второй сын еще будет ходить в горы с вами. Помните об этом." От этих слов ползли по спине мурашки. Этот старый солдат говорил как альпинист. Всю жизнь они спорили с сыном из-за его страсти к горам. Холодный дождик сыпал с осеннего неба, мрачно блестел на венках и комья сырой глины гулко стучали по крышке запаянного цинкового гроба. Альпинисты стояли толпой с непокрытыми головами под занудным дождем. Кто-то отвернулся, кто-то отошел и стоял среди пожелтевшей жесткой травы. Жена, ставшая вдовой, смотрела остановившимся взглядом.

Я бежал по дороге. Передо мной, в конце широкой долины постамент ледников возносил к небу сверкающую снегами стену Уллу-тау. Она замыкала ущелье. Солнце рельефно освещало ее сбоку и проступали контуры маршрутов. Вот и поворот бокового ущелья. Там, сзади, сейчас должна выглянуть гора. Я не выдержал и оглянулся. Вон тот кулуар. Наверное, они падали по тем скалам справа. Я споткнулся и бежал дальше не оглядываясь. Уллу-тау летела навстречу, туда предстояло идти, хотя когда и с кем - пока непонятно.

На линейку я, конечно, опоздал. Умылся ледяной водой из ручья и сразу пошел в столовую. После завтрака начались обычные хлопоты - сдать документы, получить снаряжение, белье. Мы застелили кровати и решили, что хозяйственных забот на сегодня хватит. Надо заняться разбором снаряжения и полученным перед выездом аптечки - набором медикаментов для предстоящей экспедиции на Памир. Но не тут-то было. На пороге появилась пятилетняя Юля - дочь Леши Артамонова, окинула комнату критическим взглядом и затараторила: "Дядя Андрей, пойдемте со мной, там в сарае есть тумбочки, там есть столы, стулья; у вас же ничего-ничего в доме нет, как же вы будете здесь жить? Вот пойдемте, я вам все покажу!" Она уцепилась за мою руку и потащила к старому корпусу. Да-а, моей Ольге далеко до ее практичности. Вскоре дядя Игорь, обложившийся горой бинтов, витаминов, шприцов и таблеток, раскрыв от удивления рот наблюдал, как комната обрастает мебелью и обретает жилой вид.

Вечером мы грустно пили чай. Наши планы восхождений, как и ожидалось, повисали в воздухе. Чемпионат альпинистов Средмаша (атомного министерства СССР) уже начался, нас было только двое. Правила не позволяли разрешить начальству пустить нас на гору. А нарушать в горах правила нехорошо. Участники других команд деловито подбирали продукты и снаряжение, оформляли маршрутные документы. Где-то бренчала гитара. Все шло мимо нас. Оставалось заниматься судейством, наблюдать за командами на стене. Потянулись дни. Команды уходили на восхождения одна за другой. Мы сидели внизу, наблюдали в бинокли и подзорные трубы, ставили оценки. Вернувшиеся с трудом снимали ботинки, клочьями висела обгоревшая в беспощадных лучах кожа, блестели глаза, сверкали белозубые улыбки. Мы в свободное время подбирали и укладывали снаряжение экспедиции, писали документы, звонили, составляли списки. Время шло и стена Уллу-тау уже казалась несбыточной мечтой.

...Я усмехнулся про себя. "Несбыточная мечта" мрачноватой реальностью темнела справа до небес. Шли почти молча. Начал выплывать из темноты кулуар - подъем к Центральным ночевкам. Это наш исходный рубеж. Вспомнились слова Сергея: "Ты знаешь, столько есть всяких препятствий вокруг в общем-то невинного желания людей просто ходить в горы"...

..."В двойке не пущу - опасно. Так что ищите варианты" - выпускающий Виктор Павлович Попов был категоричен. Варианты появлялись и отпадали один за другим. Наконец, явилось нам явление в лице Эллы Безсоновой. Она хотела идти в тот же день и на тот же маршрут и даже записалась на КСП, заняла маршрут. С ней были еще два парня, из участников лагеря. Им не хватало четвертого участника, который уехал вниз и уже на сутки опаздывал. С Эллой мы ходили когда-то в одной группе. Эта дама с неженской силой, но с грубоватой материнской доброжелательностью.
- Ну что, выходим впятером?
- Так давайте мужики, время идет. Завтра и выходим. Сегодня на ночевки под маршрут. Оформляйте документы.

Ее напарники, Слава и Олег, согласились без особой радости. Машина подготовки завертелась. Я заканчивал описание маршрута, когда Игорь вошел с подписанной ведомостью на продукты.
- Как маршрутный лист?
- Почти готов. Можно подписывать участникам - и к врачу. А потом к выпускающему, а потом к начспасу. Рацию получить - и по рюкзакам. И бегом, бегом отсюда на ночевки пока не остановили снова. В это время вошел Слава с мрачным видом.
- Вот что. Мы не пойдем.
- Что, вернулся ваш напарник?
- Нет, но мы решили ждать. Договаривались вместе идти, неудобно.
- Так он там может еще неделю проторчит, погода испортится, что вы тогда запоете?
- Ну, что ж делать. Обойдемся. В общем, мы не идем.
- Вот крокодилы - сказал Игорь, когда дверь за ним закрылась.
- Знали, что не идут, так нечего было и крутить. Только мозги пудрили. А что этот-то друг уперся вниз?
- Черт его знает. Небось режим спортивный соблюдать. В смысле наоборот.
- Вчера вернуться был должен. Может, случилось что?
- Да не-ет. Ребята, что снизу пришли, видели его, сказал - задержится. Что делать-то будем?
- Пошли к Попу, попросимся с Эллой в тройке, провались оно все пропадом.

Начальник учебной части альплагеря "Джайлык" товарищ В.П. Попов играл на веранде в нарды с начальником памирской экспедиции Игорем Хацкевичем. Вид наш был красноречив и он посмотрел даже с интересом.
- Опять пришли. Я же сказал - ищите варианты. В тройке не пущу - у вас нет схоженности.

Мы пришли в комнату, сели и стали грустить и думать.
- Пролетаем, как фанера над Парижем - изрек Игорь, делая бумажного голубя из ведомости на продукты.
- Погоди. Элла, а ты вроде ходила с Алексеем Артамоновым?
- С Лешенькой-то? Да, в прошлом году. Отлично ходили, он мне помог первый разряд закрыть. Но ведь он сейчас-то где?
- Где-где. Да на Местийских ночевках с Юлькой. Наблюдает сидит за стеной. Надо идти, просить его. Больше вариантов нет.
- Так ведь туда - обратно, это часа три. Выйти не успеем.
- Значит, я схожу. Давайте новый лист. Согласится, подпишем лист. Пока они спускаются - мы здесь все оформим и подготовим.
- Ох, и умаешься ты!
- А что делать, внизу сидеть?
- Да, делать-то нечего.

Алексей наблюдал за маршрутами, которые не видно из лагеря. По стене шло сразу пять команд разными путями. Мы заполнили документы. Игорь дал мне глотнуть какой-то дряни, кусок сала, сахара и белую кепочку на голову. Уже появилась злость - сидишь-сидишь и только смотришь, как другие ходят. Еще и варианты ему подавай. Щас я принесу тебе вариант. Солнце палило уже неделю. Горные красоты вызывали теперь мало эмоций. Двухчасовой путь был пройден за сорок минут.

Юлька весело плескалась в ручейке. Алексей не отрывался от трубы. Они уже ходили к леднику, где Юля орудовала ледовым молотком как заправская альпинистка. К моему облегчению, Леха быстро согласился. Сейчас два часа. В пять он должен быть в лагере, а мы пока готовимся. Мы обсудили положение команд на стене, наблюдая в "подозрительную" трубу.

На тропе никого не было, я шел вниз в одних кроссовках и оделся только перед лагерем. Начальники, кажется, еще доигрывали ту же партию, когда на стол лег заполненный маршрутный лист. Возражений не последовало. Врач подписал без осмотра, мы его уже проходили. Тем временем начался обед, после него куда-то ушел выпускающий. Получили на складе новенькие веревки. Игорь уложил аптечку, витамины - врач все-таки. Потом сел чинить бахилы. Элла сияла. Это ее первое сложное восхождение. Наконец, начуч подписал, бросились искать начспаса - добродушного старикана, в прошлом известного альпиниста.

Леша пришел ровно в пять. Посмотрел на наши метания и глуховато сказал:
- Я пойду искупаю дочку, потом соберусь. Поворчал, впрочем, по делу: - Так на пятерки не собираются. Это вообще несерьезно. Надо же уважать гору.
И так далее. Как бы в последний момент не отказался.

День катился к закату. На стену даже посмотреть некогда, а ведь это - "Ромб", классика. На маршрут надо выходить ночью, этой ночью. С восходом сверху полетят подтаявшие камни. А мы еще торчим в лагере. А Леша не торопится. До Центральных ночевок четыре часа - там исходный бивак. Где же начспас? Три рюкзака стоят на линейке. Леша пришел с раскрасневшейся Юлькой на руках, завернутой в полотенце - договориться, кто из женщин присмотрит за девочкой. Юля насупилась, оттопыривая нижнюю губу. Консультации получены. Появился начспас. Все подписано. Теперь радист. Его нет, но скоро связь. Он приходит, выписываем рацию.
- Работает?
- Да, вроде работает.
- Давай проверим на связи. Если рация неисправна - придется вернуться. Пропуск двух связей - выходит спасотряд, а тогда скандал на все ущелье.
Рация не работает. Сменили блок питания, поправили антенну. Еще двадцать минут - и тяжеленный "Карат" лег в рюкзак. Все. Можно идти. По радио приглашают на ужин.
- Давайте, ребята, поешьте. Впереди дорога, а двадцать минут ничего не решат.

Ужин не лезет в горло, наспех съедаем. Выходим на линейку. К трем рюкзакам добавился четвертый - Алексея. Где же он сам? Время - 19.30. Леша выходит из-за угла. Храбрая альпинистка вцепилась в него ручонками, уткнула лицо и ревет в два ручья. Все отворачиваются. Попов стоит в стороне и делает вид что не замечает, что мы все еще здесь торчим. Юлю увели вместе с Лешей - не оторвать. На линейке мы втроем и четыре рюкзака. Мы опустили глаза. Элла отвернулась, остальные тоже. На душе скребут кошки. Не пора ли остановиться? Ведь никто не гонит. Восхождение серьезное. Если Алексей откажется, то - да я сам готов ему это предложить.

Алексей пришел и просто сказал:
- Пошли.
Восемь вечера. Все облегченно загалдели, стали желать нам погоды и удачи. Мы надели рюкзаки и пошли. Вышли из лагеря. Вечерело. Стена розовела в лучах заката. По прозрачному небу ползли легкие облачка. Тихо. Сосны чернели вокруг, не шелохнувшись. Мы шли рядом. Под тяжелыми ботинками хрустели камушки. Хлопоты сумасшедшего дня позади и все вдруг стало ясно и просто. На "Центральные" не пойдем. Никаких ночных переправ, а потом мокрыми, по незнакомым склонам - и сразу на маршрут. Надо хоть немного отдохнуть в тишине и расслабиться.

Стена ждала нас, она теперь была перед нами вся - от подножья до вершины. Мы были перед ней одни. Суета позади, борьба с природой впереди. Это неравная борьба - ведь природе никто не трепал нервы маршрутными документами! Мы шли по тропе, обсуждая, что взяли, а что забыли. Получалось, что все взяли. Через бешеный поток из-под огромного ледопада кто-то заботливо перебросил доску. Перешли и стали подниматься по длинной морене к ближайшим Чегетским ночевкам. Выбрались наверх, нашли у ледника удобную площадку среди камней. Никого. Дует ветер. Внизу сверкают огнями два альплагеря. Быстро поставили палатку, сделали чай на примусе. Пока ели, разобрались с продуктами и лишнее оставили в камнях.
- Ну, Элла, ты не поскупилась.
- Ну так, надо же чем-то мужиков кормить. Вот суньте себе в карманы пакеты, чтобы на ходу есть. Здесь орехи, чернослив, изюм, печенье.
- О-о, и орехи! Ну, ты гигант.
- Стараюсь. Давайте-ка спать, мужики. Уж одиннадцатый час.
- Да, подъем в двенадцать. Выход в час. К рассвету как раз подойдем к маршруту. Уложились быстро. Элла в спальнике - с одного бока. Я, в пуховых штанах - с другого. Ребята в пуховках - посередине. Все стихло. В полночь выйдет луна и осветит ледник, а там ранний рассвет. Завтра первое июля. Была бы погода.

Проснулся без четверти двенадцать - и снова уснул. Элла проснулась ровно в двенадцать и сразу начала собираться. Ребята за ней. Значит, можно понежиться в тепле еще пятнадцать минут, пока они собираются. Не хочется вылезать из палатки в ночной холод, но придется. Быстро оделись, позавтракали, собрали рюкзаки. Вышли на ледник, одели кошки и связались веревкой. И пошли к стене, черная тень которой прорезала ледник, залитый лунным светом. Ходьба согрела, утренний озноб пропал. Мы шли к стене, тень уползала от нас. Неужели пять часов назад мы только вышли из лагеря? Все позади. А в реальности ледник и шуршание веревки, безмолвные горы вокруг залиты серебряным светом и перед нами стена. Хруст снега под ногами отсчитывает время.

Вот уже над нами Ромб - черная скала на крутом льду. Где-то выше него на стене ночует предыдущая группа. Они дошли только до камина. Неужели и мы там застрянем? Последний снежный взлет - и мы на "Центральных". У палатки копошится другая группа. Их маршрут левее. Теперь мы поднимаемся прямо к стене. Снежный склон становится круче. Восток просветлел и сумрак рассеивается. Короткий отдых. Связываемся по двое и начинаем подъем по огромному крутому склону в направлении Ромба. Кошки хорошо держат на жестком фирне, можно не топтать ступеньки. Метров через триста весь склон прорезает бергшрунд, верхняя кромка льда клювообразно нависает.

Расположились вдоль трещины на сомнительном снежном мосту. Подрубить нависание, влезть повыше на передних зубьях, осторожно закинуть наверх ногу, перенести вес тела - и я наверху. Теперь пройти несколько метров, вырубить площадку и загнав в жесткий фирн молотком ледоруб, закрепить веревку.
- Поше-ел!
Веревка натягивается и вскоре все наверху. Уже светло. Мы проходим вверх еще метров триста и начинаем огибать Ромб. Это снизу он похож на ромб, а здесь это мощная стена справа от нас.

Левее Ромба скалы не крутые, но обледенелые, надо аккуратно выбирать зацепки и полочки. Под нами весь склон до ледника, а там оскалились трещины. Крохотным пятном белеет палатка на "Центральных". За поворотом из скалы торчит крюк - кованая пластина с кольцом, старинная реликвия. Потом я узнал, что это не первопроходители оставили, а кто-то пытался пройти еще до войны.

По крутому ребру вылезаем на крохотную площадку над Ромбом. Вокруг обрывы. Невесело застрять здесь в непогоду - больше примоститься негде. Пока подходит Игорь, сверху, звеня по скалам, летит консервная банка, к счастью, в сторону. Кажется, под камином приступили к завтраку. Элла рядом, а то пожелал бы им приятного аппетита более крепко. Сверху доносятся голоса. Похоже, извиняются. Стена уже рядом. Поднимаюсь к ней по льду, веревки еле хватает. Забиваю крючья и, подтянув веревку, прощелкиваю в карабин. Игорь подходит и сразу начинает выпускать меня вперед, а Элла тем временем идет снизу, страхуюсь за натянутую веревку. Леша еще стоит внизу на площадке Ромба. Поднявшись, забиваю крюк в неудобную трещину. Проклятый айсбайль - размахнуться негде. Ах, растяпа! Айсбайль слетает с руки и скользит по снегу к верхушке Ромба, далее он полетит на ледник. Остается проводить его взглядом. Однако происходит чудо. Айсбайль цепляется, переворачивается в воздухе несколько раз и втыкается в фирн недалеко от Леши. Я стою, прикованный к наполовину забитому крюку, любуюсь великолепием гор, освещенных восходящим солнцем. Леша овладел моим незадачливым инструментом.
- Ну, как?
- Пожалуй, я его дальше брошу - штычок сломан.
- Ну, и шутки у тебя. Давай, какой есть, хоть вместо молотка послужит.

Леша поднимается ко мне и я лезу дальше по крутым разрушенным скалам. Неточное движение - и сорвется камень, а то и глыба. Но вот узенькая полочка. По ней вправо и вверх. Перед следующей стенкой веревка кончается. Закрепив ее, я жду Лешу и осматриваюсь. Наверху видны шлямбурные крючья. По описанию надо правее, но видно некоторые, пытаясь сократить путь, лезли в лоб и теряли время. Сбоку торчит ледовый крюк, загнанный по самое ушко. Кому-то несладко приходилось. И для нас стена - не асфальт. Скалы выше залиты льдом. Днем, наверное, течет вода, а пока мороз. Стена северная, солнце бывает мало.

Наметив мысленно путь по сухим участкам скал, я снимаю кошки. Как раз подходит Леша. Он быстро и деловито организует мне страховку, передает запас крючьев. Можно идти. Леша будет одновременно страховать Игоря снизу и выпускать меня вверх. Осторожно прокрадываюсь по скалам вверх, стараясь не наступать на лед. Получается хорошо и быстро. Звенят крючья. Протянув через карабины веревку, ухожу за угол. Сложная вертикальная стенка - опять не хватает веревки. До удобной полки метров пять. Забив крючья и воткнув в щель закладку, развешиваюсь прямо на стене.
- Перила готовы, пошел!

Теперь я свободен. Пока Леша лезет, надо повесить рюкзак на крюк и достать увесистую рацию. Лагерь под нами, можно не доставать антенну. Сквозь шипение динамика доносятся четкие голоса. Я опоздал - перекличка в полном разгаре. Жду своей очереди, а тем временем Леша пролезает рядом и выходит на полку.
- Хорошую ты веревочку прошел и быстро.

Отдуваясь, он перелезает через меня и скребет кошками по каске. Приходится терпеть. Наконец, в динамике раздается:
- Джайлык-1, я Джайлык, как слышите меня, прием?
- Я Джайлык-1. Слышу вас хорошо. Передаю информацию. Находимся в конце трехступенчатой полки под "Огурцами". У нас все в порядке, как понял меня? Прием.
- Вас понял, находитесь под "Огурцами", ск, ск.
Ага, связи конец. Как тут у нас дела?

"Огурцы" - скалы метров по пятьдесят правее нас. Это снизу они похожи на огурцы. Здесь они ни на что не похожи - скалы и скалы, только обледенелые в некоторых местах. Я просто знаю по описанию, что они где-то здесь. А куда они денутся? У меня небольшой сюрприз. Подходит Элла, я вытаскиваю из рюкзака и передаю два огурца ей и Леше. Почему бы не съесть огурцов, сидя под "Огурцами"? Наверху звенят крючья. Все тоньше тинькая, звук уходит в высоту. Значит, Леша уже работает впереди. Подошел Игорь. Осмотрелся, хмыкнул, съел огурец. Увесисто перелез через меня и упыхтел вверх, куда-то за перегиб стены. Уже осточертело висеть здесь и любоваться природой.

Внизу на снегу видна цепочка следов к соседнему маршруту - вчера прошла группа. Сверху доносятся голоса - там кипит работа. Одеваю рюкзак, жду и, наконец, получаю команду:
- Перила готовы, пошел!

Закладку выбить легко, но выбивать крючья этим инвалидным айсбобелем - дело непростое. Однако и оно сделано. Я с удовольствием покидаю насиженное место. Поднимаюсь по скалам к Игорю. Открывается самая сложная часть стены. Леша уже высоко подбирается по скальным островам к ледяному желобу, ведущему под вертикальный камин. Это ключевое место маршрута, там площадка для ночевки. Это оттуда меня утром чуть не угостили консервной банкой. Мы вылезаем на площадку без особых приключений. Место для палатки под нависающей стеной ровное и защищенное, но тесновато. Есть крючья, забиваем еще и свои, страхуемся. Полстены уже под нами, пока шли отлично, пора отдохнуть. Ледник сверху кажется совсем плоским.

Да, спали два часа, доставай примус - надо поесть, чаю попить, подготовиться к прохождению камина. Пока шипит примус и тает наколотый в желобе лед, я весело и важно рассуждаю, как вот обвешусь крючьями, надену калоши и полезу в камин. Тем временем пора доставать рацию. Десять утра. Перекличка идет бойко.
- Джайлык, я Джайлык два, находимся в верхней части первого скального пояса, у нас все в порядке. Прием.
- Джайлык, я Джайлык девять, вышли к ледовому ножу. У нас все в порядке.
- Джайлык, я Джайлык ... все в порядке.
Над зелеными ущельями и ослепительными снегами звенит утренняя перекличка - дружно и радостно, как припев. Все в порядке, прошли... идем, все в порядке, ... все в порядке. Эльбрус за хребтами распростер свои снежные поля над Кавказом. И оттуда доносится голос:
- Я Джайлык три. Как меня слышите, прием? Лагерь не слышит. Откликается стена:
- Джайлык три, я Джайлык девять. Вас слышу отлично, передавайте информацию Джайлыку, прием.
- Я Джайлык три, Джайлык девять, передайте Джайлыку информацию. У нас все в порядке, провели ледовые занятия, готовимся к восхождению. Выход в час ночи, прием. Вот теперь все. Все группы отозвались. Я вызвал Джайлык девять:
- Миронов, я Петров. Мы идем по вашим следам. Как ночевка, как гребень?
- Привет, Петров. Все отлично, идем к вершине. Кто у тебя в группе? Я перечислил.
- А, Элла! Привет Элле от всех нас. Догоняйте!
- Да, где уж нам. Пока, до связи. Лагерь вмешался в нашу беседу.
- Джайлыки, я Джайлык. Всем ск до четырнадцати - ноль - ноль. В двенадцать - ноль - ноль аварийное прослушивание обязательно. Все.

Щелчок выключателя. Стихает шум в динамике. Отрываюсь от рации и смотрю вниз. Далеко все. Большой кусок прошли. Миронов здесь ночевал. Пока шли переговоры, Леша снял кошки, сказал:
- Пойду, посмотрю. Взял веревку и пошел по узкой полочки за угол, к камину. Игорь и Элла страховали его по-очереди. Чай еще не вскипел, когда он вернулся, страхуясь карабином за веревку, закрепленную где- то наверху.
- Ну, как камин - бодро спросил я, возвращаясь мыслями к предстоящему скалолазанию.
- Кажется, я его уже прошел, - спокойно и чуть растеряно ответил Леша. Я внимательно посмотрел на него. В обычно плотно сжатых губах притаилась улыбка. Старый хитрец! Лишил удовольствия пройти "ключ" и как ни в чем не бывало!
- Слушай, ну ты вообще негодяй. Ведь договаривались работать по очереди.
- Да, так получилось.
Внешне я возмущался безгранично, но все рассмеялись, да и сам я был этому рад. Хорошая у нас группа. Приятно, когда каждый стремится что-то сделать. Осталось вылезти наверх с рюкзаками - и вперед, к сверкающей вершине. Впрочем, до нее еще чертовски далеко. Поели основательно, собирались не спеша. Игорь поколдовал и сделал особо витаминизированный напиток. Несмотря на его усилия, напиток приятен на вкус. Камин внизу нависает, поэтому рюкзаки вытаскивали отдельно. Как Леша здесь вылез, осталось непонятно. По стенам камина торчали старые шлямбурные крючья. Наклонная площадка наверху в камнях, готовых сорваться при неосторожном движении. Игорь обвязывал рюкзаки и оттягивал их снизу веревкой, когда они застревали в узком камине. Мы тащили сверху, что было сил, стараясь не сбрасывать камни. Когда они все же срывались, дружный крик: "Камень, каме-ень!" - предупреждал Игоря, что пора прятаться под карнизом.

Пока мы возились, время подошло к двум часам. И незаметно изменилось все вокруг. Через перевал Гарваш справа от стены ветер клочьями швырял косматые облака. Пока они шли выше, не закрывая перевала. Над Эльбрусом гуляло облако, не цепляясь пока за вершину. Неужели меняется погода? Ветер подул, становясь все сильнее. За Гарвашом, со стен Лацги и Чегета раз за разом доносится грохот лавин. Мы оглядываемся на каждый грохот, ища глазами, по какому кулуару несется на ледник очередная порция обломков льда и потоки грязного снега. По леднику наш путь спуска. Вскоре стало не до этого. Облака выше и ниже нас заполняли небо. Его почти фиолетовый оттенок еще сильнее подчеркивался белизной облаков. Вот все вылезли на площадку. Леша пошел вверх, а я достал рацию. До гребня метров десять. Отсюда лагерь не виден и мы оказались в "радиотени" - радист меня не слышит!
- Леша, закрепи! Срываемый ветром, донесся голос: - Готово, пошел!
Я рванулся вверх по скалам, цепляясь за натянутую веревку. На гребне свирепствовал ветер. Бросив рюкзак между камней и придавив коленями, я развернул антенну. Радист уже давно просил другие группы вызвать "Джайлык один". Я отозвался и объяснил ситуацию. Связь вроде бы закончилась, но вдруг радист сказал:
- Внимание, Джайлыки! Дается грозовое предупреждение. Идет фронт с резким похолоданием, штормовым ветром. Возможна гроза. Повторяю, вниманию всех групп...

Вот это да! Вспомнились заплаканные слова Юльки. Мы сгрудились, чтобы укрыться от ветра.
- Что делать будем, мужики? Можно спуститься под камин и переждать на площадке.
- А дальше есть ночевки? - Хороших нет, только на вершине. Черт бы драл это предупреждение. Пошли вверх.
- Пошли, постараемся успеть на вершину. - Да, пойдем до темноты, а там посмотрим.

Ветер рвал слова и сокращал разговоры. Решено - идем вверх. Нас ждали скалы, сложенные разной величины блоками. Небрежный строитель сложил эти блоки - они шатались, грозя обвалиться на неосторожного скалолаза. Леша скалолаз осторожный и без слов пошел вверх. Я не спорил, кому идти первым. Путь к лагерю лежал через вершину и у него есть основания спешить аккуратно. Руководитель должен думать, а не спорить. Я подумал и тоже пошел вперед, чуть в стороне. Крутой склон здесь это позволял. Теперь наши связки шли параллельно и можно не тратить время на перила. Лазание нервное - плиты шевелятся, за что ни возьмись. Осторожно, не дыша, равномерно нагружая руки и ноги, перенести тело дальше, вверх. Вот и снежный гребешок, на который мы вылезаем по очереди слева от большого каменного столба. Это жандарм Палец. Когда подошли Элла, Игорь - сразу двинулись по гребню дальше. С широкого скального взлета уже виден гребень стены, венчающий огромную ледовую лопату слева от нас. Снег на крутых плитах - гарантия ненадежного лазания. Перебираемся с одного скального островка на другой, стараясь не наступать на снег. Так проходим две веревки. Дальше идут скалы и лед, покрытые снегом. Стена успела днем прогреться, фирн раскис и ступени в снегу сползают под нагрузкой. Примостившись на уступчике, по очереди надеваем кошки - и вперед. В кошках по заснеженным скалам лезть легче, только жаль отточенные зубья, когда они скребут по камням. Несколько веревок напряженной работы, и мы у большого скального выступа. Торчат шлямбурные крючья. Отсюда виден верх стены, которая заканчивается скальными башнями. Снизу они казались мелкими зубчиками. Туда ведет, изгибаясь ятаганом, острый снежный гребень - Нож. Он обрывается в обе стороны и заканчивается крутым взлетом, упираясь в заснеженные скалы башни вершины. Верх Ножа поблескивает льдом, хотя два дня назад везде был снег - лето вступает в свои права. А у меня сломан штычок айсбайля.

Алексей ушел вперед. Кошки у него отличные, да и ледоруб цел. С удовольствием посмотрев, как он уверенно и осторожно идет по Ножу, я страхую Игоря. Места тут мало, веревку складывать некуда и она скользит петлями по склону. Только бы не зацепилась. Веревка закреплена наверху и я осторожно вступаю на Нож - как на лезвие. Сердце замирает, когда вдруг проседает ступенька. Веревка свешивается вниз широкой петлей, а там в обе стороны далеко уходит снег, обрываясь к леднику мощными скальными сбросами. Глаза бы не видели. Леша забил в лед крючья, а сам ушел вправо за перегиб. Я поднимаюсь туда первым - уже время связи. Этот крохотный уступчик на снегу на двоих не рассчитан. Осторожно вытаптываю ступеньки рядом и снимаю рюкзак, привязав репшнуром к себе.

Шесть часов - время связи. На этот раз мы на связи даже раньше времени. Напиток Игоря давно кончился и язык с трудом ворочается в пересохшем рту. Вылезла Элла. Она побагровела от солнца и напряжения, но сразу дала команду вниз и стала выбирать веревку, страхуя Игоря. Леша тут же ушел дальше - к предвершинным скалам. Элла работала вовсю, выдавая вверх веревку Леше и закрепляя ее для Игоря, когда он подходил к ледобурам и выворачивал их.

Я развернул антенну. Игорь вылез, тяжело дыша. Все мы устали, да и высота сказывается - мы выше четырех тысяч. Стена почти вся внизу. Далеко под нами видны фигурки ребят из соседней группы. Они пытаются уйти с ледовой стены на наш гребень. Ветер немного стих и голоса отлично слышны в прозрачном воздухе. На расстоянии в двести метров можно разговаривать и без рации. Их снежно-ледовая стена раскисла, идти очень тяжело. Они хотят переночевать на гребне, а с утра, по морозу, идти дальше. Рация включена, динамик шипит, отвечая потрескиванием на далекие грозовые разряды. Наконец, отчетливый голос:
- Джайлык один, я Джайлык. Прием.
- Я Джайлык один, передаю информацию. Прошли Нож. Ночевать будем на вершине. Прием.
Короткое молчание, а затем чуть озадаченный голос:
- Джайлык один, повторите, где вы находитесь?
- Повторяю. Мы прошли Нож, находимся на скалах под вершиной. Ночевать собираемся на вершине. Как поняли меня? Я Джайлык один. Прием.
- Понял вас, побудьте на связи.

Начинается обычный опрос. Кажется, кое-кто удивлен, что мы высоко забрались? Я огляделся. Ветер швыряет легкий снежок. Гроза гуляет над Кавказом. Странным образом облака не обволокли Уллу-тау и вместо тумана открылось необычное зрелище. С самого низа и до небес - везде летят облака. Слоистые смешиваются с черными космами грозы, внизу в ущелье клубится туман, а сверху четко выписаны надменные округлости кучевых громадин. Передо мной бурлит гигантский котел на кухне погоды. А тем временем день катится к закату. А тем временем мы работаем уже восемнадцать часов. А тем временем перекличка продолжается. Кто-то откуда-то ушел вниз в двух веревках от вершины - приближалась гроза. Кто-то сидит на полке - пережидает шквал. Те сидят на ночевках под дождем, а эти спускаются с гребня в пурге, почти спустились, но на ледник еще не вышли. Предупреждение не было напрасным, обстановка тревожная, но нас гроза пока милует. Мы с лагерем не видим друг друга, хотя лагерь прямо под нами.

Через Гарваш бешеным потоком мчатся облака. Путь только к вершине. Снег обжигает губы и лишь на время смачивает пересохший язык. Складываю рацию и лезу к Игорю. Они с Эллой торчат в узком проходе между скал. Ветер свистит здесь, а то можно бы сидячую ночевку устроить. Но неутомимый Леша уже ругается из-за угла сверху, чтобы выдали веревку, застрявшую в камнях. Далеко ли вершина? Элла лезет вверх. Ворчит, что тяжело, что не пролезет, что это невозможно. Леша закрепляет веревку и она переваливается через трудный выступ. Игорь бодро пошел следом и забил там крюк. Я подошел и понял - здоровенная глыба качалась. Игорь страховал меня на полочке и ушел вверх, как только я пристегнул самостраховку, предоставив мне распутывать кучу веревок. Кажется, выходим. Наконец мы все на гребне. Стена под нами. Нет времени на горделивые позы, на торжествующее вздевание рук. Быстро темнеет. Непривычно идти по горизонтали. Вот эта груда заснеженных камней - вершина. За ней, как будто упал занавес, перед нами и под нами распахнулся другой Кавказ, дотоле скрытый стеной. Над облаками торчат верхушки Безенгийской стены. Внизу - Сванетия.

Мы спускаемся на ровную площадку рядом с вершиной. Сковывают высота и усталость, но быстро растягиваем палатку, закрепляя оттяжки камнями. Шипит примус и вскоре мы пьем чай. Обледенелые кошки снимаются с трудом. Их вместе с крючьями, карабинами, молотками складываем подальше на полочке - на случай грозы. Сами пристегиваемся к веревке, протянутой сквозь палатку. Внизу клубятся облака. Небо постепенно очищается. Руки липнут к металлу. В палатке над пропастью тепло и уютно. Мы по краям, примус в центре. Главное - не опрокинуть его в тесноте. Глаза слипаются, но из рюкзака Эллы появляются все новые вкусности. Сухость во рту исчезает постепенно, но обожженные солнцем и снегом губы начинают трескаться. Наконец мы располагаемся как в прошлую ночь и отключаемся. Сон тяжелый - высота и холод. Прижимаемся друг к другу, ворочаясь в темноте.

Утром будит рассвет. Солнце уже нежно золотит вершины. Слой инея на палатке начинает таять. Внизу облака, но здесь погода отличная. Мы с Игорем тихо смеемся - на мощной груди Эллы, почти свернувшись в клубок, сладко посапывает Леша. Сборы недолги. Плотный завтрак. Промерзшая палатка складывается с хрустом. Сбиваем комья снега с кошек и ледорубов. Тяжело надевать слегка окостеневшие ботинки, но восьмичасовая связь застает нас уже на гребне. К двенадцати на Западной вершине, догоняем группу Миронова. Ребята поздравляют Эллу. Она сияет и расписывает наш поход не жалея красок.
- Ну, вы быстро припустили, особенно после камина.
- Припустишь тут - предупреждение дали, а ночевать-то негде.
- Так спустились бы вниз, на площадку.
- Ну вот еще. Вон у Леши дочь в лагере. Поди ждет, волнуется. Мы греемся на солнышке, пока остальные спускаются по веревке на снег. Надоевший гребень кончился. По снежным склонам скатываемся к перевалу, глиссируя на ботинках. Летят брызги раскисшего под солнцем снега. С Гарваша спускаемся осторожно, перепрыгивая ледовые трещины. Ни облачка. Беспощадно палит солнце, на снегу душно. Почти бегом - через лавинные конуса и желоба по усыпанному обломками льда леднику. Сегодня лавин почему-то нет. Тихо. И вот уже Чегетские ночевки, откуда мы ушли прошлой ночью. Давно это было. Ребята из отряда значкистов угощают чаем. Достаем из камней оставленные продукты. Все съесть невозможно - мы думали, что это будет дольше. Непогода похлестнула.

Греемся в плавках, раскидав вещи на солнце. Все сохнет быстро. Красавица-стена перед нами и мы весело и в подробностях обсуждаем свой путь. Леша грустит. Укладываем рюкзаки. Быстро спускаемся к реке по снежникам и осыпям. По тропе идем бодро и не спеша. Разговор душевный. Элла откровенничает:
- А знаете, мужики, ведь года четыре назад совсем было решила - старуха я... И нечего, мол, лезть - пусть молодые. А потом взяла себя в руки- что там, здоровье-то еще есть.
- Есть Элла, есть. Где ты его берешь-то столько - вон рюкзак вчера на камине еле вытащили.
- Да вот, в декабре только получила мастера по лыжному туризму.
- Что ты говоришь? Ну-у, тогда конечно. А дочь-то как - ходит в горы?
- А, лучше не спрашивай - тряпки да танцы на уме - и она с досадой махнула рукой.
- Эге, так ты скоро, может, и бабушкой станешь?
- Все может быть - и она смеется. За разговорами мы подходим к лагерю и идем на линейку мимо спального корпуса.
- Папа! - нос и глаза Юльки торчат из-за перил второго этажа. Она мгновенно исчезает.
- Нос не расшиби - вдогонку ей. Мы выходим на площадку для построений, стуча ботинками по бетонным плитам. Пока доклад дежурному
- Группа ... совершила ... все в порядке - Юлька уже держит папу за руку и скачет на месте. Леша улыбается счастливо, смущенно отворачиваясь.

Снять рюкзаки и бросить в комнату. Отдать начспасу записку с вершины - сняться с контрольного срока. Сдать рацию. Вот теперь в душ. Горячая вода щиплет обожженное лицо. После ужина сидим в комнате, разговор еле теплится. Напряжение спало. Водка припасена, но пить не хочется. Лечь на кровать, вытянуться во весь рост. Больше ничего не надо. Глаза слипаются. Все позади. Предстоящий Памир в тумане. Вдруг на кровать подсаживается Юля. Косички аккуратно заплетены, бант из красной ленты - мой подарок. Она берет меня за руку и улыбается щербатым ртом - взросло и детски-доверчиво. Я ей тоже улыбаюсь сквозь сон.
- А у тебя, дядя Андрей, глаза грустные, а сам ты ...
Тут она произнесла какое-то удивившее меня ласковое слово. Но оно прошло мимо памяти - я сплю. До рассвета ухожу вниз, торопясь к самолету. Лагерь спит. Свежие, в утренней росе цветы постепенно собираются в букет. У поворота к мосту поднимаюсь к знакомой скале. Читаю надпись на блестящей доске и добавляю свой букет к цветам, принесенным кем-то накануне. Солнце зажигает розовым и постепенно желтеющим цветом снега Уллу-тау.

И снова аэропорт Минеральные Воды. Я лечу на два дня в Москву, а затем - в Душанбе. Нас ждет Памир, Памирское Плато. В день открытия Московской Олимпиады на пике Коммунизма замерзли двое красноярцев.
Смерь Высоцкого в Москве.
Восхождение команды наших альпинистов Минсредмаша на пик Москва. Семнадцать дней спасательных работ позволили спасти двоих из этой пятерки; троих спустили на следующий год. Из пяти человек нашей головной спасгруппы четверо оказались в больницах. Но это уже совсем другая история.