Сегодня же я ощутил, что силы стали не те. Всё так же светило солнышко, весна уступала дорогу лету, а для молодых людей, идущих по труднопроходимой тайге, майский подножный корм был явно недостаточен. Несмотря на то, что опасности продолжали оставаться опасностями, постепенно нарастала какая-то апатия. Например, мы реже стали применять страховку.

Чтобы спуститься по сыпучему рыхлому отвесному склону, верёвкой всё-таки пришлось воспользоваться. Я полез первым, и когда до низа оставалось метра четыре, почувствовал лёгкий удар по той самой косточке, что находится немного ниже левого виска. Не придав этому значения, полез дальше, но почему-то ослабли руки. Мой спуск из “по-спортивному” перешёл в спуск “лазаньем”. Похоже, верёвка сбила маленький камешек, который метров с тридцати выстрелил в меня сверху.

Спустившись, глянул вверх, где копошились Пром и Жутяйкин, и едва не упал, так потемнело в глазах. Машинально прижав левую руку к виску, ощутил липкую кровь. Пошёл по берегу, чувствуя безразличие и тоскливую усталость. Пройдя с полкилометра, я оглянулся, никого не увидел, присел на камень и как-то забылся.

- Борька, ты что?! – услышал вскрик и встрепенулся. Передо мной стояла Оля Черноверская.

- Да царапнуло вроде.

- Ой, да у тебя кровь! – тихо воскликнула она, доставая аптечку.
Я вытащил свой компас и посмотрел в его зеркальце, но ничего не увидел. Зеркальный визир был мутный…

- Михалыч! Надо подниматься наверх и идти верхами, иначе мы тут… поубиваем друг друга, – предлагаю я руководителю, когда все участники собрались вместе.

- Или вернуться назад к избам и идти по тропе, – убеждённо добавляет Лёша Шуркевич.

…Та тропа, как выяснилось позже, являлась кратчайшим и совершенно безопасным путём от устья реки Самурлу до плановой тропы 77 маршрута в верховье реки Караган.

- Ну, в принципе, так и сделаем, если прижимы не будут кончаться или капитально упрёмся, – спокойно соглашается Филиппов, - по идее, они вот-вот должны кончиться, – добавляет он. Никто не возражает.

Какова же была наша радость, когда, преодолев очередную преграду, мы увидели, что впереди путь свободен! Лишь далеко-далеко виднеется что-то очень большое, как гора.

Сегодня нас наверняка уже ищут… Контрольный срок кончился позавчера. Тогда же мы стали переходить на крапиву, саранку, черемшу. Вообще же, продукты начали растягивать ещё раньше. Постоянно хотелось есть…

А сейчас проморосил дождик, и мы остановились на обед. Подойдя к шедшим впереди ребятам, я увидел, что они сгрудились в кучу и чем-то заняты.

- Что у вас там? – спрашиваю я и к своему восторгу слышу:

- Рябчика подбили!

- А кто?

- Я! – сказал Жутяйкин.

- Во, молодец!

- Тише, ты! – непонятно кого ругнула Света, – с мясом не выщипывай!

И вот рябчик, мелко порезанный, варится в котелке с крапивой. В это время Андрей Изотов уходит на разведку. Обед уже готов, а Изотов всё не возвращается. Кто-то из участников начинает бухтеть, но остальные довольны передышкой.

Андрей появляется через полчаса вспотевший и радостный. В руке, прижимая к груди, он держит свою коричневую шерстяную шапочку. “Наверно, принёс птичьи яйца…” – мелькает у меня мысль. Но он принёс не еду, а хорошее известие.

- Впереди такая же дорога, прижимов нет, широкая береговая кромка – метров тридцать, а за горой должен быть поворот и слияние Чебдара с Башкаусом.

Все повеселели.

В похлёбке мне попался кусочек “рябчика”.

- Вот это супчик! – говорит Андрей Изотов, вытирая усы, - А мне бы сейчас табачку, и больше вообще ничего не надо…

- Давайте-ка, я вас сфотографирую, – предлагает Лёша, обращаясь ко мне и Дерябину. Обнявшись, словно раненые солдаты после боя, с перевязанными головами, мы с Серёгой встаём перед фотообъективом.

- А теперь со мной! – вдруг требует Женя Беляев, и мы фотографируемся втроём.

- Знаете, что мы ели? – спрашивает Ульянов, – ворону!

Особых эмоций это не вызывает, только Беляев обращается к Михалычу:

- А ворон едят?

- Едят всё, – назидательно отвечает руководитель. Потом выясняется, что ворону не подбили, а подобрали дохлую в луже. Кстати, попавшийся в супе кусочек вороны, никакого ощущения дохлятины не вызывал.

Наскоро поев, двинулись дальше.

Первым пошёл Андрей Изотов.

Замшелая, мелкокаменистая кромка берега Чебдара постепенно переходит в крупную осыпь. Гигантские валуны, мокрые и блестящие от дождя, беспорядочно лежат от стены ущелья слева до самой реки справа. Группа сильно растягивается. В этот раз я оказываюсь где-то посередине, причём в полном одиночестве.

Последние дни сложились для меня не совсем удачно. Мало того, что траванулся ирисом, ещё и стукнуло камушком, хорошо, что удачно – скользом. Голода не ощущалось, хотя ели мы крайне мало, в основном – зелень. А вот сил явно поубавилось.

С одной стороны, появление более лёгкого и неопасного пути взбодрило, с другой – по крайней мере, на себе, я чувствовал некоторую расслабуху. Не требовалось теперь ежеминутно мобилизовываться на преодоление опасных препятствий.

Солнце уже начинало клониться к западу. Не было ни малейшего признака ветра. Только река неравномерно грохотала по камням, преодолевая пороги. Где-то далеко сзади шли Филиппов, Шуркевич и другие. Меня никто не догонял, и я не торопился. Появилась возможность спокойно поразмышлять.

Что там за поворотом? Неужели, опять не то! И что это всё-таки за река, около которой мы идём? Дьявольская какая-то речка! Сроду таких не видел. Неужели кроме нас здесь кто-то бывает?

К моим девятнадцати годам – это четвёртое серьёзное путешествие по горам. Но таких приключений ещё не было.

На небе нет ни единого облачка. Солнце где-то сзади нас, с юго-запада освещает негостеприимное ущелье…

А ведь мы уже за пределами контрольного срока! Нас ищут спасатели! Раньше слышал про подобные истории, но совсем не предполагал, что такое может произойти и с нами…

Мои размышления прерывает Женя Беляев, который стоит, скинув рюкзак, и отчаянно машет руками.

- Кидай рюкзак!!! – кричит он сбивчиво и напряжённо, – говорят, Андрея придавило…

Я ринулся вперёд, не снимая рюкзака. Какого Андрея? У нас, их двое. Чем придавило?! Через два десятка секунд наскакиваю на Верку Хвоину.

- Скорее!!! Скорее!!! Андрея придавило!!! – кричит Верка совершенно истерическим голосом, на глазах – слёзы.

- Где!!!

Скинув рюкзак, рванулся туда, где стоят Света Курбакова и Володя Жутяйкин. Слёзы текут по их щекам.

Совсем рядом, между гигантскими камнями отчаянно копошатся четверо: Дерябин, Аляев, Коботов и Мельников. Я бросаюсь к ним, поскользываясь на мокром камне и разбивая коленку.

Промежутки между глыбами образовали большую наклонную яму. На дне ямы ребята пытаются приподнять плоскую глыбу, размером с письменный стол, под которой, – о ужас! – лежит Андрей Изотов. С одной стороны торчат ботинки, с другой – голова. Андрей не подаёт признаков жизни. Позже я узнал, что первым участникам, подбежавшим к каменной ловушке, он успел крикнуть:

- Уберите его! Уберите его! ...Всё, мужики…

Глыба по диаметру оказывается лишь немного меньше ямы, и для пятого человека там не хватает места. Что делать?

– Ищи палку! – кричит снизу Ардальоныч.

Глянув по сторонам, я увидел достаточно мощный плавниковый ствол. Едва не сбив Беляева, который стоял рядом, как вкопанный, добежал до ствола, схватил его и ринулся обратно к каменной ловушке.

Напрягая все силы, готовые грызть эти камни, мы действуем этим стволом как рычагом, чтобы приподнять глыбу. Внизу ребята орудуют короткой дубинкой.

Появляется Филиппов. Он внимательно смотрит вниз, где в этот момент ребята отрезают лямки Андреевого рюкзака. Мне же кажется, что камень, на котором стоит Филиппов, дрогнул, готовый съехать и замуровать каменную ловушку вместе с людьми.

- Михалыч! – ору я не своим голосом, – долой с камня!!!

Тот поспешно спрыгивает.

Наконец удаётся приподнять глыбу, весящую, однако, не менее тонны, и парни на руках выносят Андрея из каменной ловушки. Голова его бессильно болтается. Кажется, он в сознании и сейчас что-нибудь скажет.

- Пульс?!

- Нету!

Искусственное дыхание.

Закрытый массаж сердца явно неумело делает Филиппов.

Ещё раз.

Ещё и ещё раз.

Тяжёлое это дело – искусственное дыхание.

- Пульс?!

- Нету!

Меняемся. Из мужиков не могут делать искусственное дыхание Женя Беляев и Лёша Шуркевич. Из девушек делает только Ольга Черноверская.

Появляется Лена Шибаева:

- Мы нашли место для палаток.

Филиппов:

- Ставьте. Разводите костёр.

Новиков:

- Где палатка? Я поставлю!

Глаза у Кадета бешеные. Что у него на уме?

Коботов:

- Борька, следующий ты!

Меня сменяет Аляев.

Я:

- Михалыч! Давай тоже, а то мы скоро выдохнемся!

Михалыча на массаже сменяет Шуркевич, но Филиппов, сделав несколько вдуваний, бросает и не может отдышаться.

Я бегу за Кадетом и едва не натыкаюсь на него.

Кадет (через каждое слово – мат):

- Где они тут ... нашли место для палатки. Нет тут ни ...

Я:

- Иди, смени кого-нибудь. Я поставлю палатку.

Кадет:

- Я палатку ставлю, понимаешь!!! Палатку!

Я:

- Иди, смени кого-нибудь. Там устали!

Кадет:

- Я палатку ставлю! Надо ставить палатку!

Приходится перейти на его язык:

- …твою мать! Давай палатку! Иди ко всем!..

В глазах у Новикова слегка проясняется:

- Тьфу! Чёрт с тобой!..

Швыряет палатку и странной походкой идёт назад. Подбираю её. Появляются Света и Лена.

Я:

- Где вы нашли место?

Лена:

- А вон там (показывает вверх на обрыв, над которым оказывается замаскированная терраска, лучше места не придумаешь).

Я:

- Сами – поставите? (Делая ударение на втором слове)

Лена:

- Конечно, поставим.

Передаю палатку, возвращаюсь к ребятам и сменяю Кадета на искусственном дыхании. Голова Андрея лежит вплотную к коленям Верки. Он по-прежнему не проявляет признаков жизни.

Я (Беляеву):

- Женя! Давай тоже.

Беляев:

- Нет, нет! Не могу!

Я:

- Почему?

Филиппов:

- Оставь его. Его блевать тянет.

Нащупываю пульс и обманываюсь. Пульсацию кончиков моих пальцев я принимаю за пробуждение пульса у Андрея:

- Есть!

- Нет, нету...

Прошло два часа.

Филиппов:

- Ну, что! Дальше бесполезно...

Я:

– Лена! А помнишь, мы с тобой читали...?

Лена:

- Да-да! Надо делать и делать!

Филиппов (Шибаевой):

- Палатки поставили?

Лена:

- Да. Света вешает котелки.

...Спустя минут сорок...

Филиппов бросает делать массаж. Стоит спиной к нам, прислонившись к громадному камню, положив лицо на руки. Плечи вздрагивают.

Я (Шуркевичу):

- Лёша! Массаж!

Лёша делает массаж, я – искусственное дыхание.

Я (Коботову):

- Ардальоныч! Давай ещё!

Снова и снова пытаемся оживить Андрея.
…

Филиппов сидит на камне. Задумался. Глаза сухие.

Я:

- Михалыч! Лоб холодный и руки…

Филиппов:

- Ничего лучшего не мог принести?..
...

Спустя три часа после начала попыток оживить Андрея.

Конечности холодные. Весь холодный.

Смерть.

Андрей Изотов мёртв. Ничто в мире уже не может его спасти.

Много позже Кадет мне объяснил, что у него в тот момент в голове что-то сдвинулось. Он шёл с палаткой в руке с единственной мыслью:

- Для чего мне всё это нужно?! Связался я с ними! Сейчас поставлю палатку и уйду. Зачем они мне?..

А в это время - ты с какой-то ерундой…

- Сейчас-то ты понимаешь, что я правильно вмешался? - спросил тогда я.
- Ну, сейчас-то, конечно, всё понятно, – честно ответил Кадет.


В то время, когда я убеждал Кадета отдать палатку, Дерябин, Ульянов, и Мельников с разрешения руководителя отправились вниз по ущелью. Их задача состояла в том, чтобы как можно скорее сообщить людям о нас. О трагическом исходе парни, конечно, ещё не знали. Когда, передав палатку Лене со Светой, я возвращался к группе, гонцы попались мне навстречу. Они шли быстрым шагом с лёгкими рюкзаками, вглядываясь далеко вперёд.

...А сейчас, когда мы завернули мёртвого Андрея в спальный мешок, кажется, силы меня оставили. Заметив это, Лёша Шуркевич пришел на смену, помогая нести тело погибшего товарища.

Потом кто-то спросил:

- А где Андрюшка Ефименко?

Посмотрели, его и вправду среди нас нет.

Вперёд вышел Шуркевич:

- Как только Андрея Изотова завалило, Ефименко побежал вперёд, сказав, что помчался к людям за помощью.

Все встрепенулись.

- И ты что же, не мог его задержать?! – с угрозой в голосе спрашивает Жутяйкин.

- Я пытался, но не смог, – оправдывается Шуркевич.

- Стойте, стойте, – вмешивается Филиппов, – ну-ка, расскажи по порядку, как всё было?

Выслушав Лёшу, Михалыч плюнул с досадой:

- Тьфу ты. Этого ещё не хватало!.. Ну, ладно... может, вернётся. И добавил, показывая на мёртвого Андрея:

- Его мы сейчас завернём в полиэтилен, а завтра обмыть, что ли надо... Сейчас попьём чаю и будем располагаться. Обо всём завтра...

Весенние ручьи и ветры образовали в корнях старого кедра подобие грота. Туда мы и уложили завёрнутое в спальный мешок и полиэтилен тело Андрея. Совсем рядом с палатками.

Молча сидели у костра. Зачем-то кипятили воду в двух котелках. В поздних сумерках зашумел ветер, чёрные тучи заволокли небо, начал моросить дождь. Стало совсем темно.

Вдруг снизу из темноты, со стороны места гибели Андрея Изотова через толщу густой измороси донёсся слабый крик. Все разом дернулись, как от удара электрическим током. Что это??!

- Это парни вернулись - там нельзя пройти! – неестественным голосом проговорила Света.

Однако это оказался Андрей Ефименко.

- Ну, рассказывай, – потребовал Филиппов, когда Андрюшка отдышался и напился смородинового отвара, - что там впереди?

- Там через несколько километров прижим здоровенный, как гора. Я полез наверх, потом еле-еле спустился обратно.

- А парней видел?

- Да. Они там расстелили полиэтилен в расщелине и укладывались на ночёвку.

- Так. Ясно. А ты зачем пошёл?

- Я думал, жильё близко. Побежал за помощью.

На этом разговор закончился. Мы разошлись по палаткам.

Но один из нас остался лежать на свежем воздухе. Непогода, дождь, ветер ему были нипочём. Он был мёртв.

Утром светит солнце, но рваные тучи тревожно бороздят небо.

– Все здесь? – спрашивает Филиппов, когда “чай” уже готов, а крапива доваривается во втором котелке, – Тогда слушайте. И ты тоже слушай! – повторяет он кому-то.

– Ну, в принципе, мы попали в аварийную ситуацию. Трое может быть уже дошли, а может, нет. Никто не знает. Они пошли сообщать спасателям… Нам нужно находиться здесь. Всем вместе. Ещё неизвестно, Чебдар это… или что-то другое, но места, сами видите здесь какие. Поэтому – никуда не расходиться! В тайге точно никого не найдут, а здесь нас, может быть, найдут, – подчеркивает Филиппов, делая упор на словах “может быть”.

– А сейчас будем рубить лапник… побольше, чтобы в случае вертолёта надымить посильнее. Девушки пусть идут искать ревень, или, что ещё там попадётся, - заканчивает руководитель.

Вскоре нам пришлось попрятаться в палатки. Тучи заволокли всё небо, и на землю обрушился сильнейший ливень, который стих только к вечеру.

Затем упал густой туман. Такой плотный, что наша маленькая терраска казалась плавающей в воздухе. Ясно, что спасательский вертолёт в такую погоду не взлетит. К тому же мы сидели в стороне от маршрута.

Только поздно вечером дождь прекратился полностью, но небо оставалось затянутым тучами. Сыро и холодно.
Ночью я проснулся от мрачной симфонии завывающего ветра и стонущих деревьев. В зловещем грохоте реки угадывалось какое-то гоготанье и улюлюканье.
“В шуме горной реки ночью можно услышать всё, что хочешь, стоит только прислушаться!” – вспомнил я чьи-то слова, но уснул не сразу...
Разгулявшаяся стихия ликовала, празднуя победу над человеком.

Следующий день сначала был пасмурным. Дождь будто на взводе: вот-вот пойдёт. Суп из крапивы невкусный, как и чай из смородинового листа без сахара. С трудом заставляю себя хлебать это “блюдо”, только Лена мужественно съедает полную миску.
Заморосило. Расползаемся по палаткам. Подхожу к мёртвому Андрею Изотову. Это был третий наш совместный поход. Андрей учил меня играть на гитаре. Жили в одной общаге.

Окрылённый результатом своей разведки, Андрей быстро шёл первым, казалось, по безопасному пути. Внезапно поскользнувшись, он, чтобы не упасть в промежуток между мокрых гигантских камней, схватился за попавшую под руки плоскую глыбу. Глыба вмиг сползла, подмяв Андрея под себя, и они вместе очутились на дне тесной наклонной ямы. Камень – сверху, человек – снизу.

– Уберите его! Уберите его! ...Всё, мужики...

Вопреки очевидному факту не могу поверить, что передо мной труп товарища. Удивляюсь сам себе…

А в палатке царит оживление. Кто-то взял в поход книжку – современную иностранную фантастику о будущем нашей планеты, о войне миров. Мне же кажется, что эта книга пессимистична и внушает какое-то вечное несчастье.

Чтение немного развлекает всех, слушаем даже как-то жадно. Лёша и Света спят по разные сторонам палатки.

– А может кто-нибудь ещё расскажет? – спрашивает Вера. Я вспоминаю детектив Льва Шейнина “Последняя ночь”, затем приключения Робинзона Крузо…

Потом кто-то обращается к Филиппову:

– Вас теперь судить, наверно, будут?

– Будут, – уверенно отвечает тот, – но должны оправдать, ведь я его непосредственно туда не посылал.

Наговорившись, стали заниматься каждый своим делом. Взяв у Жутяйкина ремнабор, я начал из двух сломанных гитар и некоторых частей третей гитары собирать одну. Увлёкся. Стало что-то получаться. Наконец, поставив гриф, решил вылезти из палатки.

Посмотрел на небо, тучи вроде бы начали расходиться. Снова взялся за гитару. Время тянулось медленно. Вскоре пошёл дождь.

Ночью вновь разыгралась непогода. А мне представилась такая картина. Каменная ловушка находится в исходном состоянии. Ждёт следующую жертву…


С утра идёт унылый дождь. Когда он временно прекращается, вылезаем из палаток. Лениво двигаясь, мы смотрим на реку, на небо, на хмурое ущелье.

Вдруг кто-то дико заорал:

– Вертолёт!!!

Все замерли и стали прислушиваться, глядя в небо. Нет никакого вертолёта. Это, наверно, так шумит река.

Где сейчас Дерябин, Мельников и Ульянов? Последним, кто их видел, был Андрей Ефименко, когда они, по его словам, устраивались в скальной расщелине на ночёвку три с лишним дня назад. Ни слуху, ни духу.

– Интересно, где это сейчас мужики? – подхватывая мою мысль, говорит Жутяйкин.

– А вдруг их уже нет в живых? – неожиданно предполагает Вера.

– Ну, почему обязательно так?! – раздражённо отвечает Михалыч, – Идут, наверно…

– А если кто-нибудь из них ногу сломал, и они встали?

Филиппов на мгновение задумывается и серчает:

- Что такое?! Где мужики, мы не знаем, и нечего гадать на кофейной гуще! Нам нужно двигаться, работать нужно! Почему нет дров у костра? Почему не идёте за саранкой? Я что, нянька у вас что ли?!

Из палатки выглянул Аляев и тут же снова исчез. В руках он держал блокнотик и карандаш.

Михалыч ещё немного поругался, а тем временем Ефименко, Коботов и я пошли искать съедобные корешки. Довольно быстро мы нашли несколько больших сочных саранок и заметно повеселели.

- Ну, что, Боря, прибавилось у тебя сил? – спрашивает Ардальоныч.

- Ага! – отвечаю я и вижу, как округляются глаза у Андрюшки.

Не сводя зачарованных глаз с вороны, сидевшей на дереве ниже нас по склону, он нащупал камешек и, швырнув его в птицу, присел. Ворона находилась близко, но камень, пролетев сантиметрах в десяти от неё, лишь вспугнул пернатую особу, которая улетела, не доставшись нам на жаркое. Вот досада!

Вернувшись к палаткам, мы узнаём, что Филиппов, Жутяйкин и Новиков, прихватив топор и собрав вкладыши из спальников, поскреблись наверх, чтобы расчистить площадку для вертолёта и растянуть на ней знак бедствия. Если нас будут искать, то наверняка с вертолёта этот белый крест заметят.

– Зайди на минуточку, – слышу я из палатки голос Верки и залезаю к ней.

– Слушай, ты веришь, что нас найдут? – мгновенно смущает меня Вера вопросом.

– Конечно, найдут! – невольно вырывается у меня. Я слегка обнял Верку, и она виновато улыбнулась.

Я не кривил душой, когда выразил уверенность в нашем спасении, ведь мы сидели где-то не слишком далеко от нитки заявленного маршрута. Отчётливо представляю, как спасатели, пролетев над всем маршрутом и не найдя группу, будут делать радиальные вылеты и, в конце концов, на нас наткнутся.

Уже темнело, когда тройка вернулась. Ребята принесли несколько крупных луковиц саранки и целую кучу ревеня. Михалыч о чём-то тихо разговаривал с Кадетом и Жутяйкиным. В голове у меня промелькнула какая-то смутная мысль… и снова исчезла. Засыпал тревожно, думая о судьбе тройки наших товарищей, ушедшей вниз по ущелью. Узнают ли они когда-нибудь, что Андрея Изотова нет в живых?


Проснувшись, я ощутил оживление около палаток. Выполз. Жутяйкин, Аляев и Новиков стояли с рюкзаками полностью одетые, готовые к выходу. Руководитель давал им последние инструкции.

- Михалыч, разрешите мне пойти вместе с ними, – дёрнулся было я, вспомнив вчерашние мысли.

- Вы что! – разозлился Филиппов, – все уйдёте, а кто останется?

- Хорошо, хорошо, остаюсь, никуда не иду, – поспешил я напопятную.

Мы попрощались, и кто-то спросил:

– А где Шуркевич?

Оказалось, что Лёша не вылез из палатки.

– Суперсачок! Дрыхнет! – неожиданно отреагировал Жутяйкин, причём с такой злобой, что я удивился. Ну, уснул человек, надо – так разбуди, чего злиться…

Не ясна была судьба ушедшей низом ущелья первой тройки ребят, и руководитель отправил вторую. Парни карабкались наверх – вчерашняя разведка показала, что там особых препятствий для продвижения вроде бы пока не предвиделось.

– Ну, вот что! – вдруг предлагает Филиппов, – Давайте-ка, согреем воды и вымоемся.

Ничего не хочется делать, но обязательно надо двигаться. Беру топор и начинаю рубить еловый ствол. Рублю долго, ствол у ёлки тонкий, но сил не хватает.

– Давай я... – спешит на помощь Шуркевич.

– Уйди! – почему-то злюсь я, – Я сам!

Лёша грустно отходит.

Михалыч побрился. Точнее, он слегка подбрил щёки, оставив всю остальную тёмную без единого седого волоса щетину на месте. Сейчас он напоминает отощавшего медведя, только что вылезшего из берлоги.

Во всех котелках кипит вода. Убираем их от костра, пусть немного остынут. Невольно радуемся погоде: впервые после трагедии приветливо светит ласковое весеннее солнышко, по небу бегут “барашки”.

Смотрю на облака. Где сейчас Мельников, Дерябин и Ульянов?

Смотрю на облака. Где сейчас Мельников, Дерябин и Ульянов?
Вспомнил, как в начале похода Мишка показывал мне гитарные аккорды…

Мы тогда долго веселились, а затем я, прочитав Лене Шибаевой начало своих записей в блокноте, услышал:

– Как-то очень сухо у тебя получается.

– Ничего, – ответил я, – потом эти записи помогут мне
написать полную летопись похода.

Похода!

Ничего себе, похода!

Когда же нас найдут?! Чего они там чешутся, друзья-спасатели!

Досадую и ругаюсь про себя. Злюсь, и это придаёт мне силы.

И вдруг... Истошный крик Шуркевича:

- Летит!!! Лети-и-и-ит!!!

“Что это с ним?” – подумал я с тревогой.

Дело в том, что время от времени всем казалось, что летит вертолёт, и мы долго стояли, задрав в небо головы. Но каждый раз оказывалось, что это – глюки. На Лёшу зашикали, он обиделся и заполз в палатку.

И тут, не веря своим глазам, мы видим высоко-высоко над ущельем вертолёт, а затем слышим и шум его винта.

- Вертолё-ё-ёт!!! – радостно кричат все.

Я кидаюсь к костру и судорожно заваливаю его лапником.

- Да, хватит, хватит, – останавливает меня Михалыч, когда мощное облако дыма поднялось над нашей террасой. Затем еловые ветки загорелись жарким пламенем.

Вертолёт тем временем делает второй круг над ущельем. Потом улетает, ничего не сбросив. “Неужели они не поняли, что мы здесь?” – раздумываю я. У Филиппова же сомнений на этот счёт нет:

- Вы давайте, собирайте барахлишко, спасатели должны скоро подойти.

Все так и прыгают от радости, одна только Верка Хвоина стоит хмурая.

- Чего ты не радуешься? – спрашивают её.

- А где сейчас Мишка и Серёги? – отвечает Верка.

- Да ладно тебе, Вера, дошли они, наверно, – внушительно говорит ей Оля Черноверская.

- А эти, последние, только наверх выползли и дальше не пойдут, если вертолёт увидели, - отмечает Филиппов.

На терраске явное оживление. Все копошатся, укладывая нехитрые вещички в рюкзаки. Подумав, выбрасываю прохудившиеся резиновые сапоги (зачем мне лишняя тяжесть?).

Аккуратно заворачиваю в шмотки кинокамеру, которая из-за отсутствия плёнки так и не пригодилась, однако уцелела во время всех наших злоключений. Не найдя киноплёнку в Новосибирске, надеялся купить её по дороге. Бесполезно.

Филиппов снимал кинокамерой весь поход, но фильма мы так и не увидели. По словам Михалыча, вся лента после проявки оказалась испорченной.

Вот уже все в сборе. Лишь пустые палатки колышутся под весенним ветерком да котлы валяются у кострища.

Ждём. Солнце тем временем касается стены ущелья. Холодает. Все притихли в ожидании...

Между прочим, в Горно-Алтайске перед выходом Филиппов купил для маленького сына пузатую баночку-двухсотграммовку мёда. Последние три дня миниатюрной ложечкой он нам по граммульке выдавал этот мёд, и сейчас кто-то советует на всякий случай растянуть остатки, но Михалыч уверенно говорит:

- Зачем перестраховываться!

Доедаем оставшиеся миллиграммы мёда. Все возбуждены близким вызволением. Вот уже и темнеет, а спасателей всё нет.

– Вот артисты, вот артисты! – слегка сконфуженно произносит Филиппов, – ну, значит, ждём завтра.

– Может, всё-таки нас не заметили? Смотрели, смотрели, и…? – спрашиваю я.

– Нет! – снова уверенно отвечает Михалыч, – раз лишний круг сделали, значит заметили.

Рюкзаки распаковываются, все несколько подавлены.

– Давай-ка, сегодня я лягу с краю, – предлагает Оля, надевая меховую безрукавку, – по-моему, тебя здорово знобит.

– Какая разница, мы же не в зимнем походе, – возражаю я, нехотя подчиняясь. И в самом деле, чувствую себя не очень…

Сумерки сгустились. Уже в полутьме, выйдя из палатки, где-то невдалеке я слышу звук, похожий на выстрел. А может, это камень сорвался со стены ущелья и упал на осыпь?..

Так и не дождались мы сегодня спасателей.

Мы уже двадцать первый день в тайге! Что сейчас делается в деканате, в общежитии? А может быть и ничего, всё спокойно...

Конечно, ни о каком спокойствии в НЭТИ не было и речи. Представители ректората, профкома, турклуба, спортклуба, комитета комсомола и других организаций были подняты на ноги в связи с нашим исчезновением.

Не на шутку переволновались те, кто нас провожал на вокзале. В деканаты шли постоянные звонки от родителей. Сам ректор ежедневно связывался с Горно-Алтайской контрольно-спасательной службой по поводу поиска пропавшей туристской группы.

Безо всяких надежд, погружаюсь в сон. Завтра – моё дежурство. Это означает, что нужно будет спуститься к реке, набрать два котла воды, бросить в один из них смородиновый лист, а во второй – крапиву, которая теперь стала нашей постоянной едой. Затем требуется развести костёр и подвесить всё это над костром.

Река из-за дождей поднялась и залила каменную ловушку. При этом, маленькая дубинка, которой ребята снизу подпирали глыбу, придавившую Андрея, уплыла, а наполовину залитый водой длинный ствол, которым как рычагом мы помогали сверху, угрюмо покачивало течением взад-вперёд.

Эта картина показалась Верке настолько жуткой, что, увидев её один раз, она больше к реке не приближалась.

Утром сквозь сон я слышу чей-то голос безо всякого выражения:

– Вставайте. Всё уже...

Решив спросонья, что это Филиппов будит меня на дежурство, думаю: “И шевелиться неохота, и торопиться некуда, ну, да ладно, сейчас поднимусь”.

В это время Света Курбакова быстро-быстро покидает спальный мешок и высовывает голову наружу. Затем, захлёбываясь от радости, кричит:

– Люди!!! Люди!!! Люди!!!

Все моментально выпорхнули из палаток.

У кострища сидят пятеро полубогов. Здоровые, загорелые парни со страховочными поясами, на плече у одного из них – смаркированная верёвка.

- Альпинисты?!

- КСС!

- А у вас поесть что-нибудь будет? – спрашивает Вера.

- Да нет, мы думали вы нас накормите.

“Какие мелочи!” – мелькает в голове – “Главное - нас нашли!”

И тут один из спасателей, видимо старший, подаёт знак, и двое его спутников, подхватив котелки, бегут к реке. Третий достаёт из рюкзака... две булки хлеба (!!!), пачку кофе, банку сгущёнку! Заворожено смотрим и не понимаем: верить своим глазам или нет.

Разводится костёр, в котелках закипает вода. Знакомимся. Старшего зовут Толя, второго - Юра, затем - Женя, имён ещё двух парней я к своему стыду не запомнил. Руководит спасательными работами начальник Горно-Алтайской КСС Станислав Шипунов.

Налив каждому по кружке кофе со сгущёнкой, хлеба выдали по маленькому кусочку:

– Больше вам пока нельзя.

Хлеб кажется горьким и невкусным. А кофе! Никогда в жизни не пил такого замечательного кофе!

- Ну, рассказывайте, что у вас получилось? – спрашивает, наконец, Толя.

Выслушав Михалыча, он с досадой произносит:

– Зачем же вы ещё и вторую тройку послали?! Это, ведь, самое гиблое место района!

- А про первую тройку ничего неизвестно?

- Нет. Ничего.

Тягостное молчание...

Спрашиваю:

– Как вы нас обнаружили? По дыму?

– Нет, дыма со дна ущелья мы не видели, вы слишком глубоко засели, а вот заметили ваши простыни наверху. Сначала думали: летающая тарелка... Позавчера мы кружили над правым берегом Чебдара, вы нас не слышали?

– Нет. А вечером вы стреляли?

– Да. Из ракетницы. Когда мы спускались, немного промазали и находились в километре от вас.

За разговором незаметно проходит более часа. Над костром снова висят котелки. Теперь в одном из них варится суп из тушёнки. Без лапши, без картошки – просто тушёнка в кипятке. Второй котелок – для чая.

Голод к этому времени притупился, и много мы не ели. Одного котла хватило на всех. Снова спасатели нам выдали по маленькому кусочку хлеба...

- А что будем делать… с ним? - спрашивает кто-то, показывая на то место, где лежит мёртвый Андрей Изотов.

- Не беспокойтесь, это уже не ваша забота, - отвечает Толя.

Спустя ещё минут сорок начинаем подъём по стене ущелья вверх. У Лены Шибаевой поверх рюкзака привязаны маральи рога. Из рюкзака Филиппова тоже торчит маралий рог.

Ещё через полчаса упираемся в шероховатый гигантский отвесный скальный выход, обойти который не представляется возможным, так как вокруг слишком серьёзная крутизна.

Приходится спускаться назад к террасе - месту нашей последней стоянки. Ущелье не желает нас отпускать.

А может, это Андрей не хочет оставаться один?..

Выйдя на террасу, спускаемся затем к месту его гибели. Ствол, с помощью которого мы приподнимали глыбу, по-прежнему медленно покачивает водой. Вера Хвоина идёт, отвернув голову направо.

Проходим метров шестьсот по гигантским камням у береговой кромки вверх по течению Чебдара. Слева от нас грохочет река, справа уходит ввысь стена Чебдарского ущелья. В одном месте начинаем подъём.

Отвесные участки обходим, а точнее, огибаем. Близость возвращения домой придаёт силы. Мы всё взбираемся и взбираемся вверх. Кое-где на четвереньках. Только через шесть часов такого лазанья склон начинает выполаживаться.

Когда приостановились на очередную передышку, спасатели выдали нам... по маленькой шоколадке!

– Это всё мне?! – поразилась Света, получив свою долю. Съесть целую шоколадку – какая неслыханная роскошь!

Ещё через некоторое время у ручейка встали на обед. Мы были почти истощены, но тем не менее, чувствовали прилив сил и полярную смену настроения.

Похлебав супчика из тушёнки с лапшей и напившись ароматного сладкого чая, двинулись дальше. Подъём становится всё положе, козьи тропки – всё заметнее. Ещё две тридцатиминутных ходки, и Верка пьёт из выдавленной копытцем ямки.

– Не пей из копытца, козлёночком станешь! – хором комментируют трое.

Спасатели начинают ориентироваться. Спускались-то они другим путём. Выяснилось, что забрали слишком вправо. Извинившись, парни берут верное направление.

Только когда солнце коснулось горизонта, а на дне ущелья наверняка сгустились сумерки, мы наконец попадаем на место приземления вертолёта.

Верх над ущельем оказывается удивительно ровным, поросшим карликовой берёзкой. Типичная горная тундра. Ручьи отсутствуют, снег небольшими островками покрывает плато.

Кажется непостижимым, что совсем рядом находится зловещее Чебдарское ущелье – узкая, извилистая и глубокая трещина в земле.

В километре от нас виднеется пригорок с древним триангуляционным пунктом на макушке. На площадке находятся ещё двое спасателей, лежат рюкзаки и ящик с тушёнкой. Вертолёт нас не дождался и теперь должен прилететь завтра.

Там, где мужики расчистили площадку со знаком бедствия вертолёт сесть не мог – слишком большой уклон. Приземлился гораздо дальше и выше.

Мы ставим палатки, а спасатели сооружают себе укрытие из полиэтилена.

- А у меня завтра день рождения! – сообщает Женя Беляев.


Безмятежным сном проспали часов четырнадцать. И верилось, и не верилось, что наши невзгоды позади. Только вот горечь утраты омрачала наш праздник.

Пробуждение было поздним, ярко светило солнышко. Спасатели подстрелили кедровку, поджарили её и, подложив под крылышко маленькую шоколадку, вручили её имениннику – Жене Беляеву.

Впервые за многие дни нормально позавтракали. И тут снова упал такой густой туман, что стало очевидно: вертолёт в такую погоду не прилетит.

Весь день мы занимались тем, что ели сухое молоко, смешивая его с сахаром. Только вечером, не без участия спасателей, Филиппов пресёк это дело, сказав:

– А вдруг погода ещё долго нас задержит, а мы всё съедим!

– Да, ребята, давайте поэкономнее, – поддержал Михалыча спасатель Толя.

Все смутились и прекратили это приятное занятие.

Туман к вечеру ещё более сгустился. Мы попрятались в палатки и крепко уснули.

Плотный утренний туман основательно заволок всё плато.

- А мы тут, пока вы спали, пожар устроили, – сообщает Толя.

Оказалось, что один из спасателей, увидев кедровку, сидящую на кустиках, выстрелил в неё из ракетницы. Птица улетела, а сухая карликовая берёзка вспыхнула. Ребятам пришлось потратить немало усилий, чтобы погасить начавшийся было пожар.

Мы с Коботовым сидим у крохотного костерка.

– Надоело уже тут ждать, – констатирую я и вижу на лице Ардальоныча полное понимание и солидарность в этом вопросе.

Подходит Ольга Черноверская:

– Ну, что это за костёр?! Вы что, мужики, нормальный костёр развести не можете?

Я пробую отмахнуться, но Ольга наседает, и приходится браться за разведение большого костра.

– Да тут дров-то нету, – ворчит Ардальоныч, ломая тонкую сухую карликовую берёзку.

– Эй, отдайте книгу, вы что, оборзели? – раздаётся из палатки голос Жени Беляева.

– Вставай, вставай, нечего дрыхнуть! – слышится из другой палатки голос Филиппова.

Одеваясь на ходу, народ лениво выбирается из палаток. Да, может это и странно, но сидеть здесь наверху в тумане уже всем изрядно надоело. Однако на вертолёт рассчитывать не приходится – нелётная погода.

Весь день играли в карты, читали, дремали. Филиппов сделал внушение Андрею Ефименко, который 23 мая рванул неизвестно куда.

Вечером погода слегка разведрилась. Приготовившись к очередной ночёвке, решили почаёвничать.

Растяжки палаток подтянуты, коврики и спальники расстелены. Личные вещи разложены по бокам – здесь наверху ночью прохладно. Натянув свитера, ждём, когда заварится засыпанный в котелки чай. Михалыч рассматривает найденный на дне Чебдарского ущелья, аккуратный маралий рог. И вдруг...

- Вертолёт! Ёлки-палки, вертолёт! – вопит Толя.

Все встрепенулись. “Вот шутник!” – думаю, – “А ведь будь погода получше, и поверил бы.” Но тут все видят высоко-высоко в небе сквозь дыру в тумане вертолёт. Он так далеко, что даже не слышно шума его винта. Вертолёт влетает в эту дыру, которая тут же затягивается. Толя выхватывает ракетницу, и в воздух взлетают одна за другой подряд три красные ракеты.

С необыкновенной скоростью складываются палатки, упаковываются рюкзаки. Гигантская металлическая птица пролетает всего метрах в десяти над нами в сторону триангуляционного пункта. Чай выливается.

Ефименко собрался быстрее всех. Крикнув:

– Михалыч, рог я взял! – он первым ринулся к вертолёту. Спасатели поторапливают, а мне совершенно непонятно, как вертолёт полетит, ведь та сторона, откуда он прилетел, закрылась плотной стеной тумана.

Винт вращается на малых оборотах, пилот отчаянно машет нам руками: скорей-скорей! Вот уже все собрались внутри вертолёта. Котелки лежат на полу, сверху набросаны наши шмотки.

Кроме пилота и нас, здесь находится пожилой невысокий юркий мужичок – представитель НЭТИ, завхоз “Эрлагола” Анатолий Иванович Котин.

Через несколько минут, оторвавшись от земли, окончательно покидаем пленившее нас Чебдарское ущелье.

Ну, всё!

Вот теперь-то активная часть похода у нас точно закончена!

Вначале летим назад, огибая стену тумана, а через некоторое время мы видим справа по лёту Чебдар, который резко выделяется на фоне плоскогорья с высоты полёта.

Все прильнули к стёклам иллюминаторов. Вскоре показалась более мощная река – Башкаус, и кто-то заметил:

- Как немного не дошёл Андрей до конца похода...

Ещё минут через десять, начинаем снижаться и, наконец, приземляемся на небольшую площадку. Как оказалось, здесь находится посёлок Балыкча, который расположен на левом берегу реки Чулышман, недалеко от Телецкого озера.

Трое парней со всех ног бегут к вертолёту, и прежде, чем успеваем сообразить, кто это, в салон запрыгивают... Мишка Мельников, Сергей Ульянов и Сергей Дерябин уже без бинтов на голове. Происходит радостная потасовка, а пилот тем временем увеличивает обороты винта, и мы снова отрываемся от земли.

К нам подсаживается Мишка и возбуждённо рассказывает о своих похождениях.

23 мая Мельников, Ульянов и Дерябин заночевали на полке скалы, где их и увидел очухавшийся Андрюшка Ефименко. Утром они, убедившись, что никак иначе гигантский прижим не одолеть, стали карабкаться наверх.

Более половины дня ребятам потребовалось, чтобы достичь вершины утёса. Затем спустились с противоположной стороны и внизу заночевали. Но дальше путь им преградил мощный левый приток Чебдара – река Караган. Поднявшись на несколько километров по Карагану, переправились через него и пошли верхами.

Ущелье становилось всё уже и уже. Ещё через некоторое время мужики вышли на плановую тропу одного из маршрутов. Их радости не было предела.

Таким образом они добрались до Балыкчи за трое с половиной суток...

- Казалось, такой кайф – поесть, а поели... и никакого кайфа! – смеётся Мишка.

Заметно темнеет, вертолёт приземляется в Горно-Алтайском аэропорту. Там уже ждёт старенький автобус с капотом. На нём нас везут в гостиницу “Турист”, в подвале которой находится контрольно-спасательная служба.

- Смотри! – говорит мне Лена. Оказывается, при входе в здание гостиницы на нас глядит множество народу. Внимательно и даже заворожено. Эти люди знают, что нас спасли, что кто-то погиб, и, похоже, в их глазах мы кажемся, пришельцами с того света – отощавшие, дочерна загоревшие, небритые.

Располагаемся все вместе на полу обширного холла. Впервые за долгое время моемся под душем.

По соседству устроились специально прибывшие члены турклуба НЭТИ. Филиппов, как ни в чём не бывало, им рассказывает:

- Ну, в общем, поход получился сложный: и пеший, и горный, и лыжный, и водный...

Поздно вечером для нас был приготовлен большой стол с ужином. Основательно подкрепившись, завалились спать тут же на полу в спальных мешках. Перед тем, как выключить свет, выступил руководитель похода:

- Ну, значит, завтра с утра каждый из вас должен будет написать объяснительную. Пишите, как всё было на самом деле... Ну, то есть, шёл впереди, поскользнулся и так далее. Или же наоборот... (тут Михалыч помрачнел) – что это я его туда послал... А потом в Новосибирск полетим на самолёте. На самолёте, – подчеркнул он.


Утром всё время вертевшийся около нас Котин, вдруг хлопнул себя по карману и спросил:

– Ребята, денег на самолёт немного не хватает... вам же на билеты. Может, есть у кого?..

У некоторых из нас нашлось кой-какое количество денег, и к Котину посыпались пятёрки, тройки, рубли...

Вот мы и снова в Горно-Алтайском аэропорту.

– Если бы я курил, тогда бы заметил, что в буфете есть сигареты “ТУ-134”, – сообщает Ульянов.

Взлетает “ЯК–40”, воздушные ямы, а–а–х как хорошо! В воздухе находимся недолго: около двух часов. Приземляемся в новосибирском аэропорту “Толмачёво”, где нас встречают представители профкома, парткома, комитета комсомола, спортклуба и турклуба.

Один из туристов – руководитель февральского похода под Белуху Сергей Безденежных. Здороваемся, обнимаемся и идём к машинам.

Самый последний отрезок на пути возвращения домой: “Толмачёво” – общежитие № 5 НЭТИ. Когда останавливаемся у родной “пятёрки”, при выходе нам вручают ящик апельсинов…

Зайдя в свою комнату № 836, я обнаруживаю, что вся она обклеена плакатами типа: “Ударим туризмом по бездорожью и разгильдяйству” и тому подобными...

– Борька!!! – радостно подскакивает, сидящий за столом с книгой, чёрненький с короткой стрижкой Яшка Тюрин. – Ты ли это!!!

А на календаре – 31 мая...


В первый июньский день 1978 года мы с Мишкой Мельниковым надумали съездить в “фёдоровские бани”, которые находятся в центре Новосибирска.

Идём, ни о чём не думая, совершенно спокойные и умиротворённые. Удивительное чувство, когда в голове вообще нет мыслей.

Садимся в автобус и не сразу понимаем за разговором, что от нас требует какой-то мужчина. Оказывается, это контролёр, который уже начал было возмущаться, что мы совершенно не обращаем на него внимания.

– Вы нас извините, – объясняет Мишка, – нас только три дня как спасли в тайге... Контролёр, удивлённо и внимательно оглядев нас, отходит, не сказав ни слова...


Дня через три, когда Филиппов ещё находился где-то в Горно-Алтайске, участники похода были вызваны в кабинет ректора НЭТИ Георгия Павловича Лыщинского.

К этому времени в Новосибирск благополучно вернулась вторая тройка наших товарищей.

Когда 27 мая Аляев, Новиков и Жутяйкин поднимались наверх, то в какой-то момент увидели делавший над нами два круга вертолёт. Со слезами радости они понимали, что это наши спасатели, но спускаться назад на дно ущелья у них уже не было моральных сил. Парни двинулись дальше и добрались до посёлка Балыкча за двое с половиной суток.

По словам Аляева, шли практически на пределе сил, по дороге дважды питались гадюкой: один раз, сварив змею, второй раз, поджарив на костре...

Мы зашли в кабинет ректора и по его предложению расселись за длинным столом. Лыщинский стоял у кресла в своей неизменной потёртой кожаной тужурке. Он отхлебнул глоток чая из стакана в позолоченном подстаканнике, глядя на нас поверх очков. Затем взял со стола какую-то допотопную бензиновую зажигалку и, достав из пачки болгарскую сигарету “Солнце” без фильтра, закурил.

– Так, – сказал он, по-прежнему глядя на нас поверх очков и совершенно спокойно, – первый вопрос: зачем вы послали вторую тройку?

Выслушав объяснения Аляева, ректор спросил:

– Вы из Чемала вышли шестого мая, а почему телеграмму дали, что вышли на маршрут пятого?

Вот это новость!

И этот, и многие другие вопросы следовало бы задать руководителю похода. Но отвечать приходилось нам.

Лыщинский задал нам множество вопросов, затем попросил Дерябина нарисовать мелом на чёрной стеклянной матовой доске картину гибели Андрея Изотова и рассказать, как всё произошло. Далее разговор пошёл про наш маршрут, про “Эрлагол”, про спасателей и так далее.

Ректор, видимо, тщательно готовился к этой встрече, и поначалу незаметно, постепенно, по ходу разговора всё больше и больше, распалялся. Под конец мы уже не чувствовали под собой кресел и не видели ничего кроме лица Лыщинского. (“Гипнотизёр он, наверно!” – скажет потом Верка.)

– Пацаньё!!! – орал ректор, перечисляя все наши промахи и ошибки, и проявляя при этом удивительную осведомлённость. Наконец, сделав паузу, он произнёс страшное ругательство:

– Паршивцы!

Затем Лыщинский строго оглядел всех и, убедившись, что окончательно сравнял нас с землёй, моментально успокоился.

– Ну, хоть не хлюпики оказались. Говорят, вы там в самые тяжёлые минуты вели себя достойно, – вдруг с уважением произнес он…

– Вы свободны, – объявил, наконец, Георгий Павлович.

С чувством величайшего облегчения мы встали и направились к двери кабинета, но выйти не смогли – дверь оказалась заперта. С недоумением поглядели на ректора. Тот усмехнулся и сказал:

– И тут вы попали в ловушку.

Затем достал из кармана своей потёртой тужурки... ключ от кабинета.

Вышли с чувством, которое, наверное, испытывает осуждённый, когда ему говорят: “На этот раз вы помилованы!”

– Значит, теперь у НЭТИ не будет своей МКК?

- Да, маршрутно-квалификационной комиссии не будет!

- Хорошо ещё, что “Эрлагол” не закроют…

- А где Михалыч?

- Наверно, ещё в КСС, в Горно-Алтайске.

- Он успеет ко дню рождения Андрея?

- ??

- Сколько ему исполнилось бы?

- Двадцать два!

- Все приходите, обязательно! Это через полторы недели.


ЭПИЛОГ

11 июля 1980 года. Четыре человека покинули Новосибирск, отправляясь в поход для установки обелиска: Света Курбакова, Юра Князев, Сергей Буряков и я – руководитель этой группы.

Мраморный обелиск размером 350•550•50 весил около тридцати девяти килограммов. Его мы с Леной Шибаевой заказали в конторе ритуальных услуг, что на улице Семьи Шамшиных. Необходимый эскиз нарисовала Лена, а надпись обдумывали сообща.

ИЗОТОВ
Андрей Игоревич
Студент НЭТИ
1956-1978
Другие придут, сменив уют
На риск и непомерный труд,
Пройдут тобой
Не пройденный маршрут.

Удивительно точно здесь подошли слова из песни Владимира Высоцкого, который по неведомому стечению обстоятельств скончался 25 июля, ровно через неделю после этого похода.

Памятник стоил около ста рублей. Профком НЭТИ деньги выделить отказался, поэтому их собирали друзья Андрея. Они же предоставили нам фотографию Андрея Изотова для обелиска.

В Горно-Алтайске неожиданно встретили Филиппова, который, как выяснилось, организовал вместе с семьёй детский поход по горам. Поздоровались, а затем Филиппов изобразил на лице явное неудовольствие нашим предприятием. Впрочем, от комментариев он воздержался.

Михалыч судим не был - мать Изотова решила, что Андрей выбрал судьбу сам.

По спортивной линии Филиппова дисквалифицировали до первого разряда и на два года запретили руководство сложными походами. Но он всё-таки как-то выкрутился и повёл зимой лыжную “пятёрку”, организовав “Курсы руководителей походов высшей категории сложности”. Когда Михалыч вернулся из этого похода, все увидели, что его борода и усы покрылись густой сединой.

За несколько дней до своего трагического конца летом 1983 года, по словам его вдовы, Филиппов вёл себя странно. Он чересчур много шутил, упрашивал своего друга поехать с ним на турслёт под Искитим, несмотря на то, что тот не имел ни малейшей возможности. Побрившись у этого друга, Филиппов вылил на себя весь одеколон. Заехав на дачу, залил все грядки водой.

Михалыч словно что-то предчувствовал. На слёте его так и не увидели, и лишь через много дней полуразложившийся труп Филиппова был найден в реке Бердь.

– Может, Михалыч купался и утонул? – спросил я у вдовы.

– Но он всегда купался только в плавках, а его нашли в трусах, – ответила та и добавила:

– Его с трудом опознали по старому перелому на ноге, а меня почему-то не хотели пускать в морг. Когда я еле-еле прорвалась, его сразу узнала.

Да, смерть Филиппова осталась загадкой для всех…

Андрей Изотов был похоронен у себя на родине, в Алма-Ата. Его тело поднимала группа спасателей из турклуба НЭТИ. По стене ущелья они карабкались двое суток, подтягивая труп на верёвках сверху и подталкивая руками снизу.

Обелиск Андрею мы установили наверху Чебдарского ущелья. Спуститься вниз не удалось из-за плотной стены тумана. Сфотографировались, поставив фотоаппарат на камень и нажав кнопку автоспуска.

Интересно, что до этого встретившиеся нам алтайские пастухи категорически не советовали спускаться вниз:

– Чавдар – совсем плохой человек, даже охотники там не бывают. Кто случайно попадает, там и остаётся…

Я снова вёл в походе достаточно подробный дневник, но это, как говорится, отдельная история.


PS. Ответы на читательские письма см. на http://www.proza.ru:8004/texts/2002/08/29-99.html

О событиях после этого похода - на http://www.proza.ru:8004/texts/2002/09/20-80.html


Постфактум. Публикуется по разрешению автора, с незначительными сокращениями.

Добрый день, Борис!

Меня не было в городе, а вчера я, не отрываясь, прочел эту документальную повесть, об близких мне людях и хорошо известных событиях тех далеких лет.

Начнем с известного мне состава: на сегодня погиб Мельников - в автокатастрофе, Жутяйкин - эмигрировал в Канаду, уехал в Красноярск к молодой жене С. Ульянов, вновь вернулся в начальники уже ПСС Слава Шипунов, товарищ Сухов водит плоты по Катуни в "Турэмпексе".

С этими людьми меня связывали и связывают близкие дружественные узы, а с Филипповым еще лыжно-горная пятерка на Алтае, когда группа чудом избежала холодной ночевки на перевале Зелинского и убежала от лавины с перевала Верхне-Шавлинского, позже был между нами серьезный конфликт за право туристов НЭТИ самостоятельно ходить в походы.

По сути гибель в ловушке - это нелепость, стечение обстоятельств, немного неопытность, больше усталость, голодание, нервозность, невнимательность и недооценка опасности хождения по живому куруму - это следствие срыва контрольных сроков. В принципе все, что было вокруг этого, до и после. Есть еще одна официальная часть этой истории это разбор н.с. в группе туристов НЭТИ и письмо Горно-Алтайской ПСС, скверное по содержанию письмо, продукт того времени, хотя не все уж так соответствовало действительности.

Конечно в походах и Мельников и Жутяйкин и Ульянов довольно часто возвращались к этой истории. И я все знаю в деталях, и вот новая книга. Написана хорошо, достаточно простым языком, тщательно обойдены острые углы, особенно отношения с Филипповым.

В принципе за не возврат из Чебдара, после ошибки, нес ответственность только он, да и за то, что не знал что такое каньон Чебдара - тоже он, да и за то, что был самым старшим и должен быть самым разумным.

Я сознательно упускаю момент летального исхода - это следствие, тут, в принципе он виноват только в том, что вы все туда попали. А природа построила классическую ловушку, причем даже без небольшой выемки для возможности выжить. Даже если бы такая выемка и была, и он мог бы дышать, то во время подъема плиты все равно произошла бы катастрофа и на этот раз уже с конкретными виновниками. Вот такие печальные мысли.

Даже к плановому походу по тропам снежной весной с 11 перевалами нужно готовиться, а главное быть внимательными и не терять ее. Тропа, когда она даже засыпана, имеет в местах смены направления затесы, об этом знают все. Иначе ее просто не найти. И затесы нужно было искать.

Гибель Филиппова - это тоже для меня загадка, но я, в отличие от Вас, не исключаю самоубийство. У него, так же как и у Вадима Кузнецова (один из первых директоров НКТ), поехала "крыша", это отчетливо проявлялось в общении, и в момент прозрения вполне мог наступить трагический исход. В любом случае это не насильственный вариант ухода из жизни, повторяю на мой взгляд.

Когда-нибудь я то же закончу рукопись о своем видении этих аварий, к сожалению цепь никогда не разорвется, так уж устроена жизнь и в связи с этим прошу разрешить использовать Ваши воспоминания наряду с полученными от перечисленных выше друзей.

У меня в лекциях по безопасности всё суше и жестче - это в основном протоколы, разборы, явно не хватает эмоций, а у Вас наоборот. Впрочем, эта авария вряд ли заняла бы больше одного листа в большом томе, но благодаря Вашей публикации, можно будет гораздо больше внимания обратить на сопутствующие факторы, психологический настрой, молодость группы в свете профессиональной подготовки будущих гидов-проводников. Надо не забывать, что этот поход как раз и был предназначен для подготовки кадров для работы в "Эрлаголе"…

В целом это полезно знать всем, это нужно живым и горячим головам собирающимся в новые походы.

С уважением,
Валерий Говор.
Начальник Новосибирского ПСО,
Заслуженный мастер спорта России.

PS. Фотографии - www.bskvortsov.narod.ru/photoalbum.html

карты похода - www.bskvortsov.narod.ru/photoalbum2.html

авторская справка - www.bskvortsov.narod.ru/simple.html

<< Назад