Пишите в ФОРУМ на Mountain.RU

Автор: Олег Малышев, г.Усть-Каменогорск

Интересная история происходит с этим ветром.…

 Вроде бы я с ним уже знаком, повидал во всяких обличьях – ан нет, новая встреча и – очередной сюрприз. Миллионоликий. В городе – то ласковый, то озорной, то тёплый, то холодный, но, все - таки просто ветер. Совсем другой он в горах. Там я знакомился с ним заново, и каждый раз он вызывал у меня удивление, а иногда и страх. Первые горные свидания с ветром были у меня на Алтае, в районе Белухи. Тогда, в далёком 1970 году, мы вчетвером отправились покорять Белуху. Четверо 15 – 16 летних парней, с минимальным опытом лесных походов, замахнулись на одну из сложнейших вершин Алтая. Без всякой подготовки, без какого либо плана, просто срисовали где-то карту, купили несколько банок тушёнки, несколько пачек чая и булок хлеба, упаковали рюкзаки и пошли. Наше счастье, что работавшие в том районе спасатели, встретили нас на леднике Геблера и, почти пинками, заставили повернуть обратно. Могли бы мы взойти на вершину? Может быть, и смогли бы, но для этого нам потребовалось бы всё везение, отпущенное нам на десятилетие вперёд. Снаряжения – никакого, если не считать бельевой верёвки, топора и котелка, рваной палатки и спальных мешков – «смерть туриста». В том году, на склонах Белухи и на леднике, было (впрочем, как и всегда) очень много снега. По леднику мы пробирались буквально в траншее выше пояса, пока не вышли на тропу пробитую спасателями, которая и привела нас прямо к ним. Если бы не это, то мы, скорее всего, остались бы под одной из лавин или в одной из трещин. Вот там и произошло моё первое знакомство с горным ветром. Если на Язёвом озере ветер только заставил вечером  надеть штормовки, то на морене ледника мы уже надели на себя все тёплые вещи и всю ночь дрожали в палатке. Сегодня, я не назвал бы это сильным ветром, но тогда, казалось, что при таком ветре долго не протянешь.

  Только через 12 лет я понял, что ветер бывает и посильнее. В 1982 году я впервые был на альпиниаде в районе пика Беркут-Аул. Это было уже настоящее альпинистское мероприятие, под руководством опытных альпинистов. В одном из первых восхождений, на одну из простейших вершин, именуемую в просторечии Гипертоником, наша группа попала в непогоду. Этот ветер заставлял наклоняться вперёд под углом в сорок пять градусов, чтобы только устоять на месте. В тот раз многие заплатили этому ветру помороженными носами и щеками, хотя собственно на ветру мы пробыли не более 15 минут, а затем ушли за перегиб склона, где ветер был уже слабее.

  В следующие годы мои встречи с ветрами происходили в разных районах и на разных вершинах, но выявилась одна любопытная закономерность: если кажется, что сильнее ветра уже не бывает, то в следующий раз он с удовольствием опровергнет это заблуждение. Именно так и происходило на каждом из моих восхождений на семитысячники.

 На первом из них, на пике Ленина – ветер, кажется, вынимал душу. Несмотря на пуховое снаряжение и тёплую обувь – 2 человека из нашей группы были вынуждены повернуть вниз с высоты 6500 из-за полной потери чувствительности в ногах. Остальные, время от времени отсиживаясь за камнями и в пещерках, все-таки дошли, но вымотались при этом до предела.

  Во время восхождения на пик Е.Корженевской ветер норовил просто сбросить восходителей с гребня, и сопротивляться ему можно было, только вцепившись в забитый ледоруб и почти лёжа на склоне. Хорошо, что этот ветер налетал порывами и давал возможность передвигаться во время затишья.

  Следующее восхождение было уже через неделю после этого. Наша команда шла на пик Коммунизма. Это стало одним из самых памятных для меня восхождений. Ветер был, разумеется, сильным, но всё относительно, и я уже начал даже привыкать к нему, но зато проявила себя высота…. Видимо не совсем восстановившись после предыдущего восхождения, немножко простудив горло во время подъёма и ночёвки на плато, я утратил осторожность и, несмотря на то, что уже на высоте 6800 у меня начался сильный кашель, не захотел повернуть вниз. В результате, взойдя на вершину и начав спуск, где-то на высоте 7200 я практически отключился.

 Дальнейшие события, я знаю в основном по рассказам товарищей. Они заметили, что я иду как-то странно и подошли ко мне, но я не реагировал почти ни на что. Сильнейший кашель, булькающие хрипы в груди – все признаки высотного воспаления лёгких. На такой высоте – это почти верная смерть в течение нескольких часов. Попытка измерить давление ничего не дала, так как его просто не было. Но как ни странно, я ещё не умер и даже мог передвигаться, правда, только в строго заданном мне кем нибудь направлении. Если идущий впереди меня поворачивал, то я продолжал двигаться прямо, пока рывком верёвки меня не валило с ног. Тогда я поднимался и стоял, пока кто-нибудь не подходил и толчком не отправлял меня в новом направлении. Так происходило в течение нескольких часов, до высоты 6400. Там я уже начал приходить в себя, то есть появляются какие то воспоминания. О том, как мне было плохо, о том, как  заставлял себя двигаться, понимая, что жизнь там – внизу. Только на плато, то есть на 6100 я полностью пришёл в себя. И, что самое интересное – все признаки воспаления прошли уже на плато, а внизу – в базовом лагере на 4100 – я на следующий день спокойно играл в футбол.

Следующие встречи с ветром состоялись уже через год, в 1988 году. Снова это произошло в районе пика Ленина, правда, с другой стороны. Наша экспедиция планировала осуществить довольно длинный траверс нескольких вершин, включая пик Ленина со стороны ледника Коман-Су. Для акклиматизации, мы совершали восхождения на близлежащие вершины по различным маршрутам. И вот, на одном из таких восхождений, на пик Цандера (около5500), ветер снова заставил меня удивляться своему буйству. Наш бессменный руководитель – Попенко Юрий Степанович, или, как мы все его звали – Степаныч, шёл вместе с нами по ледовой доске крутизной около 40 градусов. Ну, шёл – это, конечно, громко сказано - по такой крутизне уже не ходят просто так. Короче, он находился на перильной верёвке пристёгнутый самостраховкой с жумаром в средней её части. Надо заметить, что одевался он довольно своеобразно. Одной из основных, да и, пожалуй, главной деталью туалета у него была огромных размеров, весьма потрёпанная пуховка, которая никогда не застёгивалась. Ветер был, как всегда, то есть против него не побегаешь, но и работать можно. И вдруг…, на наших глазах пуховка Степаныча превращается в парус, сам Степаныч взмывает синим лебедем вверх и, остановленный рывком самостраховки и натянувшейся перильной верёвки, приземляется обратно на склон тут же автоматически ухватившись за верёвку. И всё бы ничего, если бы не одна деталь: приземлился-то он на 5 метров выше по склону…. Остальных этот порыв ветра просто повалил на лёд и все повисли на перилах. Какой же силы должен был быть этот порыв ветра, что бы взрослого человека, весом не менее 85 кг., переместить вверх на 5 метров? Правда, больше ничего особенного на том восхождении не произошло.            В дальнейшем, на протяжении траверса, ветер никогда не упускал случая напомнить о себе – то порвёт палатку, то унесёт у кого нибудь что-либо из одежды, то разыграется на узком гребне и накидает под пуховку с полкилограмма снега. И что характерно, ветер в горах всегда дует прямо в лицо и никуда от него не отвернёшься.

  После каждой такой встречи мне казалось, что всё – больше он меня уже ничем не удивит, но….

90-й год – второе восхождение на Хан-Тенгри. Наша палатка притулилась на небольшом пятачке размером с письменный стол, выложенном из скальных обломков на остром гребне над Северной стеной. Высота 6400. Солнце уже зашло, и мы устраиваемся на ночлег. Ветер начинает крепчать и, ближе к полуночи, у нас начинают появляться нехорошие мысли. Да и откуда им взяться хорошим то, если четыре здоровых мужика вынуждены расположиться по углам палатки и всем своим весом сопротивляться порывам ветра, который норовит или смять палатку, и тогда возникает полное ощущение, что на спину взваливают полтонны груза, или приподнять нас вместе с палаткой и сбросить на километровую Северную стену. Самое приятное ветер приберёг для нас под утро этой бессонной ночи: из-под палатки он начал выдёргивать и сбрасывать в пропасть камни, из которых сложена наша площадка. К счастью ночь всё-таки кончилась и ветер немного утих. После бессонной ночи не до восхождения, и оставив часть снаряжения, мы отправились вниз. А когда через два дня мы снова поднялись к этому лагерю, то нашли только обрывки верёвки. Ни палатки, ни снаряжения уже не было. Ветер всё -таки докончил своё чёрное дело.

  На следующий, 91 год нас ждала Победа. Эта гора считается самым суровым семитысячником в мире. А погодные условия на ней – это вообще отдельный разговор. Достаточно сказать, что в среднем её поясе ветер не стихает, по-моему, никогда в жизни и дует всегда в одном направлении. Так что, даже если Вы подходите к маршруту при ярком солнце и абсолютно в безветренную погоду, можете быть уверены – выше 5400 ветер поприветствует Вас. На гору мы вышли довольно большой группой из 12 человек. Погода была великолепной. Было только одно но – я шёл на гору со сломанным ребром. На акклиматизационном восхождении на Хан-Тенгри я неудачно перепрыгнул трещину и при падении на лёд сломал ребро.  Но под повязкой оно болело не очень, и я рискнул пойти на гору. После подъёма на высоту 5200 мы подошли к пещере и остановились на ночёвку. Утром ещё не выходя из пещеры, мы услышали завывания ветра, но под впечатлением вчерашней погоды, довольно быстро собрались и вышли. Ветер был в полной силе – уже через полчаса, несмотря на приличный темп, мы начали мёрзнуть. Затишок на этом склоне найти невозможно и поэтому надевать дополнительную одежду пришлось прямо на ветру. Это надо было снимать на плёнку. Ставишь рюкзак, а ветер норовит укатить его вниз, достаёшь анораку, а ветер выхватывает её из рук и пытается унести. С большим трудом, не без потерь, но удалось надеть на себя всё, что было. Теплее стало,  но ненадолго. Чем выше поднимались, тем сильнее становился ветер. Поняли, что на гребень выйти сегодня не успеваем, надо ставить лагерь. Когда я обернулся чтобы поделиться этой мыслью с Лёхой Зерновым, шедшим рядом со мной, я сначала не узнал его, а потом испугался. Его лицо превратилось в ужасную маску. Кровь, сочившаяся из растрескавшихся губ, постепенно замерзая, смешивалась со снегом и теперь, бороду и усы до самых глаз, покрывала кроваво красная ледяная корка с маленьким отверстием около рта и носа. Не дай бог такое приснится.

До сих пор жалею, что у меня не было возможности достать фотоаппарат и сфотографировать его. Но там вопрос стоял не о фотографиях, а о жизни. Если мы не найдём площадку, не сумеем расчистить её и поставить палатки, то до рассвета никто из нас не доживёт. К счастью наши усилия увенчались успехом и, несмотря на то, что ветер, кажется, превзошёл себя, нам удалось закрепить палатки и забраться в них. Помню, что одна из немногих мыслей крутившихся у меня в мозгу в то время, была – «что же я тебе сделал такого ветер, за что ты меня всё время норовишь угробить?». После того восхождения, я не ходил на большие горы, а на маленьких ветер уже не мог набрать той невероятной силы и злобности, хотя для тех кого я водил на эти простенькие маршруты он наверное казался очень суровым. Ну что ж, у них ещё всё впереди.

А ветер умеет ждать.