Чтобы быть в курсе последних событий в мире альпинизма и горного туризма, читайте Новостную ленту на Mountain.RU

“Но зачем-то ему очень надо пройти
Четыре четверти пути"

    Когда человек остаётся один на один с Горой, он становится совсем другим человеком, или не человеком, или наконец то… становится человеком. Слишком уж экстремальная ситуация – один на один с Горой. Она – огромная, подавляющая своей громадой, безразличием, необъятностью, непознаваемостью, и ты – маленький, беззащитный, со своими мелкими проблемами… Что ей до тебя? И что тебе до неё? Но идут, что-то зовёт туда. Идти на Гору в команде – это понятно, привычно. Ты не один, внимание обращено на друзей, на маршрут. Восприятие горы как бы рассеивается. Просто знаешь, что она есть и, как бы отдельно от неё, существуешь ты. Совсем по-другому когда остаёшься один. Одиночество…, оно только усиливается от понимания того, что ты не один, - вдвоём с Горой. Молчание Горы заставляет прислушиваться к тишине. Движение становится каким то дополнением к неподвижности. Всё мелкое, скучное улетучивается из головы по мере подъёма. Происходит своеобразное очищение.

   Изначально, когда человек ещё только принимает решение пойти в горы в одиночку, в его мыслях поселяется страх. Этот страх естественен, мы живые и общение напрямую с тем, что невозможно осознать, должно вызывать страх. А Гора именно такова. Как можно представить эти миллиарды тонн скал и снега? Как можно осознать, то, что и увидеть то целиком можно разве что с самолёта? Но этот страх одновременно становится и сильнейшим раздражителем, вызывающим желание преодолеть себя и свой страх. И когда одно из этих чувств побеждает, человек или идёт на Гору или начинает осуждать тех кто идёт, называя себя разумным и осторожным.

    Существует много экстремальных видов спорта. Это и альпинизм, и спелеология, и сплав по горным рекам. И в каждом из них находятся люди, которые идут в одиночку там, где казалось бы нельзя пройти одному, слишком опасно. Что ими движет, только ли стремление преодолеть свой страх, свою слабость? Или что-то другое? Риск, как известно, вызывает чувство эйфории из-за повышения в крови содержания эндорфинов, и когда риск превышает все разумные пределы, это уже сродни наркотическому опьянению. Может быть существует даже эффект привыкания, как к морфию. Но риск сверх разумных пределов – это уже патология. Это удел психически неуравновешенных людей, потенциальных самоубийц. Такому человеку безразлично где рисковать – на Горе или на парапете многоэтажки. На одиночные же восхождения идут те, кто может разграничить риск и безрассудство. У человека всегда должны быть, пусть минимальные, но шансы на преодоление и даже на отступление. Риск должен быть разумен. Только тогда может появиться чувство самоуважения, когда можешь осознать – что ты делаешь и зачем. Одно дело завизжав от страха прыгнуть с моста на канате привязанном к ногам или совершить один прыжок с парашютом, когда после решительного шага вниз от тебя уже ничего не зависит, и совсем другое дело когда страх приходится преодолевать в течение длительного времени. Но в любом случае удовольствие получаемое от таких сумасшедших выходок ни с чем не сравнимо. Причём самое приятное, когда делаешь что-то впервые, потом это чувство видимо должно притупляться и надо будет искать что-то новое. Погружение с аквалангом в прорубь, спуск на лыжах с крутого склона, полёт на дельтаплане, подъём по отвесной скале без страховки, прыжок с десятиметровой вышки в воду – всё это привлекает сотни людей и будет привлекать всегда. Потому что жизнь на грани добавляет остроты в нашу не очень насыщенную событиями жизнь.

    Самое интересное, страх проходит как только человек начинает подъём. Нет, чувство опасности остаётся, я например осознавал, что в случае моей ошибки, на помощь не придёт никто и это заставляло с повышенной аккуратностью контролировать своё движение. Но всё это происходило на каком то подсознательном уровне. А главным было чувство единения с Горой, она принимала меня, я начинал понимать её, я сливался с ней. Молчание – так угнетавшее вначале, оказалось просто неслышимой речью, необъятность уже не пугала, а восхищала. Гора как будто подсказывала мне наиболее простой маршрут, я точно знал какой камень может упасть, а какой кулуар можно пройти не опасаясь лавины. Удивительное чувство спокойствия. Мысли текут неспешно. Думается только о приятном. Иногда не думается вообще. Просто движение. Усталость почти не замечается, может быть потому, что не надо подстраиваться к чьему то ритму, не надо беспокоится о ком-то. Время текло незаметно. Что такое миллион лет для Горы? А я ведь уже был почти её частью. Вершина возникла как-то очень неожиданно и единственным чувством было сожаление, что всё когда-нибудь кончается. Не радость, как обычно, не чувство облегчения и даже не чувство гордости, а именно сожаление с лёгким оттенком грусти. Я ещё долго сидел на вершине – слушал, любовался, думал. Думал обо всём и ни о чём, о чём-то главном, и о такой мелочи, как порванный шнурок. Просто, думать на вершине, это такой естественный процесс, особенно когда ты один на один с горой.

    Человек слабое существо. “Возвращаемся мы… просто некуда деться”, наступил момент, когда надо было начинать спуск. Я мысленно поблагодарил гору, попрощался с ней и пошёл вниз. Вместе с потерей высоты начало исчезать чувство единения с горой и одновременно начало возвращаться чувство страха. Я снова был один на один с Горой, но она уже не помогала мне, я отчётливо понял, что можно просто не вернуться и никто не будет знать, что случилось. Навалилось чувство усталости, пришлось остановиться и отдохнуть. Может быть мне просто не хотелось уходить, может быть Гора не хотела отпускать. Я долго сидел, повернувшись к горе, и смотрел на её прекрасные очертания. Потом встал, повернулся и медленно пошёл вниз, “в суету городов и потоки машин”…