Пишите в ФОРУМ на Mountain.RU

Автор: Валерий Клестов, г. Киев

Как это было в конце 20 века

ПОЧЕМУ?!

В альпинизме меня всегда привлекала возможность быть самим собой, иметь “право выбирать, с душою лишь советуясь о плате, что нам любить, за что нам умирать, на что свою свечу нещадно тратить”. А это, по определению Игоря Губермана, не что иное как свобода. Возможность насладиться свободой, несмотря на жесткие правила и неписанные законы гор, определило род моих профессиональных занятий. Положительные эмоции приобретались в горах не только от общения с природой, но и от возможности свободного высказывания мнений, отличных от идеологических догм закрытого общества. Казалось, в высокогорье людей от органов, контролирующих мозги, не было. Но это только так казалось. В альпинистской среде попадались булгаковские “швондеры”, порожденные социальной системой, проявлялись среди альпинистов и сексоты (секретные сотрудники). Однажды в альплагере я пообщался с итальянскими альпинистами. На рассвете следующего дня меня разбудил начальник учебной части и предложил срочно удалиться в сторону “немецких” ночевок, что в шести часах хода от лагеря. Он предупредил, что моими приметами заинтересовался один из сопровождающих иностранцев. А разговоров-то было всего – они интересовались нашим бытом, а я решил узнать, как поживают они. Нас поражала раскрепощенность иностранцев, их красивая одежда и удобное снаряжение. Меня и многих моих друзей волновал вопрос “почему?”. Почему у них нет проблем, почему у них можно все приобрести в магазинах, почему их специалисты получают зарплату во многие разы превышающую зарплату аналогичных профессионалов в нашей стране. Например, зарплата старшего инструктора-спасателя составляла 145 рублей, а аналогичный спасатель высокой категории в горах Австрии зарабатывал 6000 марок. Наверное эти “почему?” не нравились нашим идеологам и поэтому общение с иностранцами запрещалось. За этим тщательно следили так называемые “сопровождающие”. Обычно, этих ребят из органов в альплагере узнавали, как бы они не рядились. Статью своей не вышли – глаза выдавали.

ДРУГОЙ МИР

Как-то немецкие альпинисты давали банкет после удачного восхождения. Вечером сопровождающие хорошо набрались, а утром иностранцы на вертолете улетели в другой район. Смеху было, когда проснувшиеся и еще не отошедшие от перепоя, сопровождавшие их “герои”, потребовав у начспаса машину, помчались вдогонку за вертолетом на стареньком потрепанном “уазике”. Пропили своих поднадзорных. В восхождениях представители органов с характерными серыми глазками почти не принимали участия, поэтому на биваках в высокогорье никто не мешал общаться с представителями иного мира. Мира, где для альпинистов делали удобную непромокаемую одежду и обувь. В этом загадочном мире альпинистское снаряжение – “кошки”, ледовый инструмент, жумары, карабины делались удобными для человека и всегда оставались предметом белой зависти. Альпинистскую веревку для страховки капиталисты производили разных сортов и цветов с пропиткой, чтобы не намокала и не становилась колом на морозе. Эта чудесная веревка выдерживала без деформаций до пяти рывков! Ведь так необходимое альпинисту снаряжение ни за какие деньги нельзя было приобрести в стране, где нам внушали с детства, охраняя мозги от идеологии акул капитализма, что наше – лучшее в мире. Спасателям приходилось выменивать необходимые для работы приспособления на ледобуры, подпольно сделанные из стратегического титана. Хорошо, что такого материала у иностранцев не было и поэтому долгие годы ледобуры оставались валютой на черном альпинистском рынке. Снаряжение, предлагаемое в альплагерях советскими профсоюзами, не выдерживало конкуренции. В стране Советов основную веревку, которую мы применяли для страховки, промышленность выпускала только для рыбаков. Такая веревка впитывала влагу и во время восхождения, промерзнув, становилась непригодной ни для страховки, ни для перил. Она теряла прочность после первого же рывка. Альпинистское снаряжение делали на наших заводах тяжелым и неуклюжим. Одежда и ботинки, во время дождя или снегопада через полчаса работы промокали, а спасатели теряли работоспособность. Фирменные костюмы из американского материала “gore-tex” не промокают, не продуваются и дышат, а в пластиковых ботинках с утепленными удобными вкладышами ноги при любой непогоде остаются сухими. Вся коммунистическая идеология проваливалась на альпинистском рынке снаряжения и никакие симпатичные однообразные мальчики не могли ее защитить.

ИДЕОЛОГИЯ

Коммунистической идеологией у нас пропитаны были и названия горных вершин – пики Революции, Ленина, Маркса, Энгельса и т. п. Конечно, высшую точку страны, в которой провозглашен коммунизм, как конечная цель построения идеального общества, прозвали пиком Коммунизма. Она располагалась на высоте 7495 метров над уровнем моря. Действительно, восхождение на высотный полюс, сопряженное с преодолением арктического холода и постоянного ветра, считается престижным для альпинистов и представляется довольно сложным по любым маршрутам. Не всем мастерам удавалось взойти на вершину. У многих альпинистов восхождение заканчивалось на огромном по размерам плато высотой 6100 метров. Это снежно-ледовая гофрированная пустыня длиной в двенадцать и шириной в три километра становилась своеобразным психологическим и физическим барьером. Если бы не высота, здесь можно было бы проводить лыжные гонки. Двухкилометровый подъем с ледника Фортамбек и быстрый спуск на траву поляны Сулоева, при этом с заброской продуктов и снаряжения, давали прекрасную акклиматизацию. После таких марш-бросков легче выходить на вершину, не так давит горная болезнь. По количеству и качеству занесенных на высотное плоскогорье продуктов можно было представить какой достаток ожидает человека в счастливом коммунистическом будущем, о котором нам вещали идеологи. В импровизированных складах экспедиций хранились самые высококалорийные продукты какие можно было достать лишь по знакомству в закрытых партийных спецмагазинах. На высоком плато жестко соблюдался принцип коммунизма “от каждого по возможности – каждому по потребности”. Из-за горной болезни возможность съесть вкуснятину была ограничена и поэтому альпинисты употребляли пищу в соответствии со своими потребностями. Плато становилось для многих альпинистов высотным и психологическим барьером к достижению высшей точки страны. Сказывался страх перед высотой. Горная болезнь для многих восходителей оказывалась роковой и срывала множественные честолюбивые планы. Даже участие в спасательных работах на высоте приводили порой к трагедиям, граничащим с героизмом. Каждый шаг давался усилием воли. Чрезмерные физические нагрузки ощущают спасатели во время транспортировки заболевшего человека в этих условиях.

ЧЕМ КОНЧАЕТСЯ ПОДВИГ

Известно, как спасали Рэма Хохлова – знаменитого физика, ректора МГУ, члена ревизионной комиссии ЦК КПСС. Хохлов участвовал в транспортировке пострадавшего на склонах Коммунизма. Он работал, пока не наступила острая сердечная недостаточность. Для экстренного снятия с плато заболевшего от перегрузок Рема Хохлова, задействовали вертолет. Посадить машину на большой высоте над уровнем моря теоретически можно. А как взлететь в разряженном воздухе? Авиатехники, чтобы облегчить взлет, разобрали обшивку, оставив лишь раму вертолета. Впервые в мировой практике командир вертолета В.Иванов посадил машину на высоте 6100 метров над уровнем моря. Уникально то, что он сумел затем оторвать вертолет от края плато и взлететь с пострадавшим. Вертолет фактически падал почти две тысячи метров и стал управляемым лишь в нескольких десятках метрах над ледником Фортамбек. Здесь машина смогла как бы опереться на более плотный слой воздуха и стала управляемой. Через полчаса вертолет с пострадавшим успешно приземлился в аэропорту Джиргаталя. За мастерство и риск асса наградили высшим орденом страны. Жаль только, что из-за партийного догматизма все же не выжил Рэм Хохлов. Как ни парадоксально, будь он простым альпинистом без партийных регалий, жизнь ему сохранили бы собравшиеся в Джиргатале высококвалифицированные альпинистские врачи. Но поступила команда из политбюро ЦК, прислали специальный самолет, и в течение нескольких часов больной был доставлен в кремлевскую больницу. Такой быстрый сброс высоты с 6100 метров над уровнем моря на нулевую московскую отметку, очевидно, выдержать не под силу не только больному с диагнозом “сердечная недостаточность”, но и абсолютно здоровому организму. Партийная бездарность сделала свое дело.

ТРИЛОГИЯ

В районе города Джиргаталя после выхода трилогии Брежнева одна из альпинистских команд в экстазе любви к партийному вождю совершила первовосхождения на небольшие пупыри. Вы догадываетесь, как пупыри были названы? Правильно – “Малая Земля”, “Возрождение” и “Целина”, созвучные с одноименными произведениями генсека. После торжественного доклада руководителя команды на республиканском коммунистическом форуме о присвоении вершинам названий “гениальных” произведений генсека, ему присвоили высшее тренерское звание – заслуженный тренер союза. Этот в прошлом неплохой спортсмен никогда никого не тренировал. Такие звания обычно присваивались тренерам за подготовку чемпионов страны или за высокий рейтинг по подготовке мастеров альпинизма. Самый высокий тренерский рейтинг за подготовку наибольшего количества мастеров в Союзе в то время был у Леопольда Кенсицкого. Он воспитал свыше полутора десятка мастеров спорта, но восхождений под знаменем компартии никогда не организовывал, а поэтому звание заслуженного тренера, по праву ему принадлежавшее, деятели от спорта отдали другому. Во многом главенствовала идеология, а не профессионализм.

ЭКСПЕДИЦИЯ

В советское время под партийные юбилеи выделялись средства на различные альпинистские экспедиции. Так, очередному дню рождения компартии Таджикистана посвящалась экспедиция строящейся Рогунской ГЭС на высший пик страны. Старший тренер команды Юрий Сергеевич Янович пригласил меня в команду играющим тренером, и я с благодарностью принял возможность сходить на самую высокую в стране вершину. Яновича знают в альпинистских кругах, как сильнейшего разностороннего спортсмена. На скальных маршрутах связка “Олег Капитанов – Юрий Янович” творила чудеса. В высотных восхождениях выносливости Юрия удивлялись бывалые альпинисты. Во многом его спортивным достижениям помогала работа. Как и Олег, Юра начинал работать еще на строительстве Нурекской ГЭС в бригаде высотников, а продолжил работу на строящейся Рогунской ГЭС бригадиром уже прославленной бригады скалолазов. Нас сближала общность интересов и спортивный дух, создаваемый Олегом и Юрой в альпинистской команде. А вот из первой гималайской экспедиции Яновича, в то время сильнейшего в стране высотника, вывели по доносу одного из членов команды за будто бы рассказанный на биваке антисоветский анекдот. Порой мы высказывались, не задумываясь о последствиях. В столовой альплагеря “Варзоб” висел на красном полотнище лозунг, призывающий народ идти ленинским путем к коммунизму. В беседе как-то отметили, что знаем на пик Коммунизма пути В.Беззубкина, В.Максимова, Э.Мысловского и других руководителей альпинистских групп первопрохождений, а ленинского пути на вершину нет. И получилось, как по Владимиру Высоцкому, один из бегунов-кандидатов в первую гималайскую экспедицию “съел колено” соперника, сдав Юру соответствующим органам.

Для восхождения на Коммунизм в честь юбилея таджикской компартии руководство строящейся Рогунской ГЭС выделило КАМАЗы, на которых мы добрались до маленького городка Джиргаталь. Он расположен на высоте 1100 метров над уровнем моря в предгорье больших гор, и здесь же находился небольшой аэродром. В прошлые времена вьючные караваны альпинистских экспедиций отсюда до ледника Фортамбек, что под вершиной, добирались пешим ходом за неделю. Сейчас же на вертолете долететь на поляну Сулоева можно за полчаса. Однако экспедициям приходилось ожидать в аэропорту не меньше той же недели по разным причинам. То нет керосина для заправки вертолета, то вертолет на профилактическом отстое, и возникает проблема, как быстрее вылететь под гору. Желающих вылететь под вершину было много, а машина летает одна. И ставились многодневные биваки разных экспедиций прямо на летном поле в ожидании своей очереди. У нашей экспедиции была палочка-выручалочка в лице Сергея Безверхова. Он привез из Тюмени, где работал, бумагу от компартийных боссов, желающих прославить местную газету “К победе коммунизма”. Газете тоже отмечали юбилей. Бумага гарантировала безналичную оплату вертолетных чуть ли не двадцати с лишним часов. С таким богатством, да еще прихватив для поддержки дипломатических переговоров пару бутылок армянского коньяка, руководство таджикской экспедиции, вошла в контакт со знаменитым командиром вертолета и, подарив ему несколько полетных часов, быстро решило проблему внеочередного вылета.

ЖЕЛЕЗНЫЙ ЗАНАВЕС

Несколько неожиданностей встретили экспедицию при приземлении. Прежде всего выгрузили из брюха вертолета ходячее мясо – баранов. Они, почувствовав свободу, резво бросились врассыпную. Помогла нам слабая акклиматизация нашего стада. Пробежав метров по двадцать, бараны попадали на землю почти бездыханными и больше не бунтовали, впоследствии выполнив свое предназначение. За полчаса, набрав по высоте три тысячи метров, и люди и бараны вначале чувствовали себя неважно. Давила на мозги навалившаяся тяжесть горной болезни. Правда, через некоторое время альпинисты уже играли в футбол. Другой интересной неожиданностью оказалось то, что на небольшой по площади поляне возникла государственная граница, о чем нас еще при разгрузке экспедиционного багажа предупредили с важным надутым видом официальные лица, расположенного здесь же в палатках международного альпинистского лагеря. Лица заявили, что во избежание неприятностей в “светлом будущем”, нам запрещено общение с иностранными альпинистами и проход по территории их лагеря. Несмотря на единую цель, объединяющую здесь нас, граждан великой страны и капиталистов – цель движения к Коммунизму (вершине, разумеется) – нас разделили на два лагеря, благо без колючей проволоки и пограничных столбов. На морене, рядом с высотной медико-биологической лабораторией, мы оборудовали добротный базовый лагерь. Возвели все необходимое для жизни в высокогорных условиях. Усилиями специалистов запустили дизель и в палатках участников зажглись “лампочки Ильича”. На ручье оборудовали двойную палатку для баньки. Над всем этим водрузили флаг Таджикистана, и не было нам дела до расположившегося вблизи от нас мира капиталистов. Несколько дней прошло на радиальные прогулки, подготовку снаряжения, выработки тактики восхождения. На высотных восхождениях особое внимание уделяется утеплению ног, поэтому усердно готовили обувь для горы из обычных валенок. Укорачиваем сантиметров на двадцать голенище валенок, затем при помощи расплавленного репшнура намертво склеиваем этот кусок войлока с подошвой, отрезая лишнее. Остается сделать для удобства спереди и сзади разрез со шнуровкой, приклеить к внутренней стороне голенища поролон и высокогорная обувь готова. Такая обувь, если утеплить ноги шерстяными носками и меховыми унтайками, гарантировала комфортность при любом морозе. Мини-валенки прикрываются непромокаемыми бахилами, а кошки надежно закрепляются ремнями. Ни одни суперсовременные ботинки со специальными вкладышами не сравнить по удобству и надежности с предлагаемой моделью для подъема на Коммунизм. Улыбайтесь, скептики, но в такой обуви никогда пальчики на ногах не почернеют от мороза.

Первый акклиматизационный выход на плато обернулся спасательными работами. В группе повстречавшихся нам немцев, идущих на восхождение, заболел один из альпинистов. Немецкие альпинисты попросили нас, чтобы не срывать свое восхождение, спустить своего заболевшего земляка на поляну. Мы откликнулись на просьбу коллег. Ведь где бы не находился спасатель, он должен всегда быть готовым подставить свое плечо людям. Несмотря на хорошую акклиматизацию и высокую тренированность, каждый шаг с пострадавшим давался с большим трудом. Забавно было слышать ретрансляцию “гражданским” радистом наших переговоров в эфире, когда ему сообщили, что на спуске состояние больного улучшилось, и мы подходим к “верблюдам”. Так назывался бивак на высоте пяти с лишним тысяч метров над уровнем моря, закрытый от ветра характерной конфигурацией жандармов. Радист передал на большую землю: “У них все в порядке, больного везут уже на верблюдах”. Долго еще выясняли в эфире, как могли появиться на склоне самой высокой горы верблюды. Лишь опытный Олег Капитанов догадался, в чем дело.

Радист наш Анатолий, как радиолюбитель, связывался по ночам с подобными себе спортсменами, получая зачетные баллы за количество проведенных радиосвязей. После обмена позывными радисты рассказывали о своем местонахождении. Однажды, зайдя в палатку к Толе, я невольно стал свидетелем того, как он обменивался впечатлениями на коротковолновой радиостанции с партнером, находившемся где-то на Урале. Сеанс радиосвязи Толя проводил в теплой палатке, сидя на большом армейском термосе, заполненном брагой. Периодически он прикладывался к напитку. Естественно, воображение у него разыгралось, и на вопрос коллеги о его координатах он сообщил, что сидит на вершине высотой в семь с половиной тысяч метров уже вторую неделю, борясь в одиночку с ураганным ветром, морозом и почти без еды. Вызвав сочувствие далекого партнера, Толя тут же принял внутрь кружку браги и еще пытался угостить меня.

Спустив на две тысячи метров заболевшего немца на поляну, мы сдали нашего подопечного врачу экспедиции Геннадию Громову, опытному хирургу. Он работал в областной больнице Душанбе, прошел войну в Афгане… Гена поколдовал над немцем и к утру тот был почти в порядке, однако в свой лагерь уходить не торопился. У нас ему понравилось. Тем более Гена ему прописал постельный режим. А после завтрака к нам пришли человек пятнадцать немцев поблагодарить за помощь их земляку. Мы радушно встретили гостей, угостив их из “неприкосновенного” медицинского запаса. Завязался веселый разговор на международном диалекте. Баварские альпинисты попросили разрешения вывесить рядом с нашим знаменем флаг их земли, чтобы коллективно сфотографироваться. Не успели все присесть под символами, как тут же явились с перекошенными физиономиями мальчики из соседнего “государства”. Сквозь зубы выговаривали нам о недопустимости контактов с людьми из капиталистического мира. Выслушав претензии, Юра популярно объяснил им, что ни один член нашей экспедиции границы не нарушал, а со своими подопечными иностранцами пусть сами проводят идеологическую работу, дабы те к нам не ходили. Сверкнув одноцветными глазами, представители спецслужб удалились восвояси.

ОБЩЕНИЯ

Апофеозом контакта со спецребятами стало последствие общения с пришедшими к нам в гости из международного альплагеря американскими альпинистами. Радушно пригласили их за стол. Несмотря на разделявшие нас политические формации, мы занимались одним спортом и даже стремились взойти на одну гору. Интересно было узнать, как у них обучаются альпинизму, сколько стоит столь удобное снаряжение, одежда, чем они питаются на горе, сколько зарабатывают профессионалы. У нас состоялся такой диалог:

- Валерий, сколько времени ты проводишь в горах?

- Два, три месяца в году. А ты Майкл?

- Я дней десять, пятнадцать. А где ты берешь деньги на отдых в горах?

- В тумбочке, а ты?

- Я беру деньги в банке, а что есть тумбочка?

Сложно переводилось слово тумбочка (bedside-table), в которой можно брать деньги. Как им объяснить, что тумбочкой были профсоюзы, а зарплаты хватало лишь на прожиточный минимум. На заработную плату в нашей стране шло около трех процентов от стоимости производимого продукта. Труд обесценивался уравниловкой, а альпинизм был небольшой щелочкой, где существовала возможность пользоваться благами, заработанными многими трудящимися, по сути бесправными и неимущими. Волею судьбы мы нашли эту щель и пользовались тумбочкой на полную катушку. Большинство же трудового народа не имело такой отдушины и находилось в постоянном ожидании счастливого будущего.

Американцы так и не разобрались в этой арифметике, считая нас, имеющих возможность столько находиться в горах, богатыми людьми. Мы не возражали.

- Сколько стоит обед, которым вы нас угощали? Он нам очень понравился.

- Ничего не стоит. Это халява.

- Что такое халява? Что-то я не знаю такого русского слова, – спрашивает русскоговорящий американец.

- Ну, как вам объяснить? Это значит – на шару.

Такого сленга им не понять, как многого и другого.

Беседа в палатке продолжалась до трех часов ночи, а затем мы с Юрой провели немного захмелевших американцев до виртуальной границы с международным лагерем. Стороны остались довольны друг другом. Не так часто доводилось без посторонних наблюдателей беседовать с людьми, прибывшими из-за железного занавеса. Подготовительные к восхождению будни продолжались. Утром весь спортивный состав экспедиции для акклиматизации снова поднялся на плато с таким расчетом, чтобы к обеду спуститься на бивак. Нужно отметить, что обеды для экспедиции готовила Света с корейскими чертами лица. Обеды – пальчики оближешь! Сидим за столом, обедаем, и вдруг к нам походят два “маловца”. Один представляется начспасом международного альплагеря по фамилии Недоспасов, а второй, поджарый парень с бесцветными глазами и короткой стрижкой, сообщил, что он майор. Не поздоровавшись, на ходу задали вопрос:

- С кем вчера общались в течение шести часов американцы?

Юра и я сказали, что они находились в нашей палатке.

- Вам необходимо написать объяснительную с изложением причин вашей встречи и с полным содержанием всей беседы.

- А с какой стати?

- Американцы подозреваются в шпионаже, мы их вели от самой границы и должны знать, что они делали шесть часов. Объяснительная должна быть написана к завтраку.

Выдав приказ, парочка удалилась.

Будучи законопослушными гражданами Страны Советов, Юра и я уселись сочинять объяснительную. Для литературной обработки сочинения мы привлекли корреспондента газеты “К победе коммунизма”, прибывшего с Сергеем Безверховым освещать наше восхождение. Возвратившись с заброски, Сергей, человек с открытой душой, умница, застал нас за напряженной творческой работой.

- Интересно, чем занимается “союз писателей”?

Выслушав нас, Сережа популярно объяснил, не стесняясь в выражениях, что мы балбесы. Ведь эта бумажка попадет в архив КГБ, и общение со шпионами припомнят через многие годы нашим внукам.

- Немедленно порвите ваше произведение искусства. Вы не обязаны ничего объяснять. Это их проблемы за всеми следить и пусть занимаются своим делом.

Произведение мы тут же уничтожили, а явившаяся за объяснительной сладкая парочка, возмутившись нашим непослушанием, удалилась. Больше к нам не приставали.

НА ВЫСОТЕ

Перед восхождением в высотной медико-биологической лаборатории нас обследовал известный альпинистский доктор Владимир Машков. Все двенадцать членов команды имели отличные медицинские показатели. Команда в полном составе за световой день поднялась на пик Душанбе, что находится по пути на высшую точку страны. Высота на этом биваке 6900 метров над уровнем моря. Здесь неуютно, холодно и ветрено. Резких движений делать нельзя, дышать тяжело, сказывается нехватка кислорода. Приятной оказалась неожиданная встреча с Люсей Славинской, моей землячкой. Она поделилась своим горем. Руководитель их команды не разрешил ей выход на вершину, мотивируя тем, что при подъеме на Душанбе она чуть-чуть отстала от остальных. Обидно, ведь до вершины оставалось всего 595 метров по высоте, а такие восхождения бывают раз в жизни. Пока я сочувствовал Люсе, ее команда спустилась с вершины. Вместе отужинали. Не всем ребятам хотелось есть. Некоторые, учуяв запах пищи, покидали наш достархан, дабы по случаю не продемонстрировать ранее съеденную пищу – сказывалась высота. Однако, доля сала с луком, доставшаяся мне с Юрой, нами прекрасно усваивалась. Запили мы высококалорийную пищу кружкой чая, добавив в него по ложке медицинского спирта. Напиток дал возможность забыться во сне. Выйдя на рассвете во время сильного мороза на штурм вершины, команда спасателей за световой день, совершив восхождение, сумела спуститься на траву. Это было очень быстро. Спуск оказался утомительней подъема. Особенно тяжело давался переход по двенадцатикилометровому плато. Усталость скрасила встреча с горными туристами. Остановив меня, один из них спросил:

- Ну как, мужики, взлохматили пупырь?

Сначала я не понял, о чем речь и прошел, ничего не ответив. Сил говорить не было. Только через некоторое время дошло, что пупырем он обозвал Коммунизм.

Стремительное восхождение далось непросто. Тридцать шесть часов на горе отразились на весе команды. После взвешивания оказалось, что двенадцать альпинистов потеряли в весе за восхождение пятьдесят пять килограмм. Так это было.