Прощальный подарок Саян

Как всегда, рассказ о новом дне начинается с погоды. Конечно, ведь это первое, что бросается в глаза, едва ты вылезаешь из палатки, и увиденное сразу же портит или наоборот поднимает еще сонное настроение. Хотя даже лежа внутри, можно достаточно точно определить какое сегодня небо над головой, всегда первый, кто вылезает наружу сразу высовывает голову из-под тента и объявляет остальным, какая погода. Так вот, погода была хоть куда. Вопрос идти или не идти в "каменный город" отпал сам собой - погоду надо беречь. Нашлись и желающие посидеть в лагере - Илья и девочки, за исключением Аньки.

Во все большие летние походы, включая этот, мы на всякий случай таскали две веревки: основную (60м) и вспомогательную (30м). Вес основной веревки был около 7 килограмм. Кроме того, она была очень объемной и засунуть ее в рюкзак, так, чтобы она не занимала пол рюкзака было делом непростым. Обычно носитель (таскатель) веревки перед тем, как первый раз положить ее в рюкзак долго и упорно при помощи товарищей придавал бухте веревки наиболее удобную форму. Носить веревку незавидная доля, так как если (не дай бог) придется ее использовать для переправы через реку, разбухнув от воды, она станет весить гораздо больше первоначально заявленного веса. На этот раз таскать вспомогательную веревку выпало мне, благо она ни разу не понадобилась, весь поход спокойно пролежав на дне рюкзака. Но тут настал ее час - было решено взять в "каменный город" веревки и потренироваться в технике работы с ними на отвесных каменных столбах.

Взяв все необходимое, мы бодренько вышли из лагеря и вскоре уже дошли по тракту до указателя на тропу, ведущую в "каменный город". Памятуя о забавном случае, рассказанном пастухами, очень хотелось дополнить незатейливый текст указателя надписью типа "Прием стеклотары" или чего-нибудь в этом духе. Дальше шли по тропе, идущей в приятном хвойном лесу, пересекающей небольшой отрог.

По пути попалось много спелой черники, до этого практически не встреченной нами в созревшем состоянии, поэтому то один, то другой, то и дело приостанавливались чтобы обобрать хороший кустик. По такому случаю был сделан небольшой привал, после которого на выбранной полянке, еще оставалось так много вкусных ягод, что было решено на обратном пути набрать целый кан черники и сварить варенье. А пока прощайте ягоды - мы идем дальше.

Мы быстро нашли подходящие "развалины" для тренировки с веревками. Они представляли собой подобие крепостной стены с остатками башен, достаточной высоты, и обладали как отвесными стенами для спуска по веревке, так и довольно удобным подъемом наверх по каменным полкам-ступеням.

От неорганизованности и малого опыта подобных упражнений, долго закрепляли веревку, организовывали дополнительную страховку вспомогательной веревкой и готовили обвязки. Дело осложнялось тем, что, предполагая, что вероятность использования веревки для реальных походных нужд невелика, из соображений экономии веса, мы взяли минимум карабинов и кажется две только обвязки. То есть, спустившийся по веревке человек, внизу должен был освободиться от своего облачения, которое на вспомогательной веревке затаскивалось наверх и надевалось на следующего. Так что паузы между спусками были достаточно велики.

Когда подошла очередь, я, экипировавшись соответствующим образом, стал спускаться по веревке на схватывающем узле. Для тех, кто не знает, поясню: особенность спуска на схватывающем узле состоит в том, что пока ты ведешь этот узел рукой по основной веревке, ты постепенно спускаешься вниз, но стоит отпустить узел либо по желанию, либо в случае срыва, то он затягивается, и ты зависаешь на веревке, до тех пор, пока опять не начинаешь вести узел рукой. Неприятной особенностью этого способа спуска (по сравнению, например, со спуском на "лепестке") состоит в том, что, затянувшийся под тяжестью веса человека, схватывающий узел часто бывает трудно ослабить до состояния, в котором он опять сможет скользить по веревке. Все это я испытал на собственной шкуре. Начав спускаться, я лихо ехал вниз вдоль вертикальной стенки, пока, решив имитировать срыв, не отпустил узел. Он тут же затянулся, и я завис примерно посередине общей длины спуска, как паук на паутине и некоторое время, валяя дурака, болтался на веревке. Но к несчастью, на участке, на котором я завис, был отрицательный уклон, поэтому дотянуться до каменной стены, чтобы хотя бы немного опереться было невозможно, а узел под тяжестью моего тела затянулся очень сильно. Пришлось напрягаться, и, подтягиваясь одной рукой на веревке выше узла, другой лихорадочно пытаться ослабить его. Люди уже начали беспокоиться, но все же одна из моих попыток завершилась успешно, и я вдруг опять поехал по веревке вниз. Как оказалось, остальные вообще не поняли, что произошло со мной, так как сверху меня совсем не было видно, а внизу в тот момент никого кроме Руслана не было.

Андрей полез на один из соседних столбов и поднялся по полкам и защепкам почти на самый верх. Оказавшись высоко над нами на маленькой ровной площадке, он вдруг понял, что слезать вниз, там, где залез, будет очень опасно. Дрон стал искать другое место, но везде спуск вниз был сложен. Я уже подумал, что после того, как все пройдут стенку, на которой мы тренировались, кому-то предстоит залезать к Андрюхе с веревкой, чтобы оттуда можно было спуститься. Но к счастью этого не потребовалось, Андрей все же слез сам, как я думаю, со значительным риском. Поглядев на его упражнения я отказался от заманчивой идеи проделать нечто подобное, уж очень не хотелось грустно взирать на всех сверху, подобно отцу Федору из "Двенадцати стульев".

Перекусив захваченной провизии и сбухтовав обе веревки, мы двинулись обратно. Когда пришли в сосновый лес с черникой, рассыпались по кочкам и стали собирать ягоды для варенья, не забывая, естественно, класть себе в рот. Андрей целый день чувствовавший себя неважно, совсем "расклеился" и пошел в лагерь отдыхать. Наверное, сказалось нервное напряжение от спуска со столба.

Набрав трехлитровый кан черники, уже известной дорогой пришли домой. Пока мы гуляли, Машка уже, естественно, наладила контакт с пастухом и лихо проехала мимо нас на лошади. Завтра мы собирались идти дальше по тракту к Танзыбею, но сегодняшний вечер обещал еще много интересного…

Веселье началось, когда все сидели у костра и вдруг услышали громкий Анькин визг. Все кто был, похватали, что попалось под руку и, не разбирая дороги, через болотце ломанулись к ручью, откуда слышался голос. Когда мы в мгновение ока оказались на берегу ручья, перед нами предстала милая взору картина: Руслан бегает за Аней и щекочет ее, а она отчаянно визжит.

Уже вечером, я пошел мыть каны и пока ходил по берегу ручья и искал удобное место, набрел на лесок с очень крупной черникой. Я ее немного поел, потом, вспомнив свои обязанности помыл каны, а на обратном пути опять завернул в тот лесок. Всякий раз объедая очередной куст черники, я для себя решал, что он будет последним, но видел рядом еще один куст еще более обсыпной с еще более крупными ягодами и так много раз. К счастью лесок оказался небольшой и порядком набив брюхо ягодами, я вернулся в лагерь, где меня уже, оказывается, хватились и собирались пойти поискать.

Когда варенье из собранных ягод было, наконец, сварено, стало совсем темно. Настал час дележки. Как поется в одной туристической песне:

Галине Борисовне, как самой справедливой, доверили делить чернику. Я, стоя рядом наблюдал за процессом. После того, как на Светлом мы посадили батарейки, у нас больше света не было, а если даже и был (я уже не помню), то использовался исключительно в стратегических целях, к коим дележка черники, не относилась. Поэтому процесс происходил в темноте. Галина Борисовна честно положила каждому по две большие деревянные ложки варенья, но я сумел углядеть, что в кане еще осталось очень много, и выразил недовольство, предполагая, что остальную чернику стараются зажать для руководства. Тогда она явно нехотя положила еще каждому по ложке и отставила кан в сторону. Я был очень доволен, что пресек в корне явную несправедливость и спокойно отправился поедать чернику.

Через некоторое время, я решил отмучиться на сегодня и пойти домыть каны. Дай, думаю, заодно, сполосну кан от черничного варенья. На всякий случай, надеясь немного наскрести варенья со стенок, я опустил внутрь ложку - ложка наполовину утонула в варенье! Тогда на радостях начал ложками уплетать, как я думал по недосмотру, оставленное лакомство. Тут же подсуетился и Дрон, захвативший немного сухого молока, для вкуса добавлявшего его в чернику. Но долго наслаждаться нам не пришлось, увидев (а в темноте это не просто!), что мы подозрительно долго толчемся у заветного кана, Олегович в приказном порядке велел прекратить поедание. Я опять было подумал, что черника зажата для руководства, и приготовился предать сей факт широкой огласке, для выражения всеобщего "фи". Но, с трудом оттащив в сторону, мне объяснили, что после проезда у нас остался еще литр спирта, который совсем неплохо соединить с черникой. Я поинтересовался, нельзя ли было предупредить, чтобы чернику не ели? Но оказалось, что распивание спиртных напитков руководством, не должно быть замечено школьниками, чтобы избежать в школе каких-либо неприятностей. В общем, мне, да и другим все популярно объяснили, но разве вернешь чернику, в темпе вальса проглоченную в две хари.

Вечером к нам в палатку завалился весь наш руководящий состав с оставшейся черникой и спиртом. У них в палатке остались спать Илья и Леха. Внутри была полная темень, которая придавала нашей операции особый колорит. Все пили из одной большой кружки, куда жидкость из бутылки наливалась по "булькам" - сколько человек, столько и "бульков". Потом кружка пускалась по кругу и тут уже по совести. Совести у всех было так много, что к последнему, Андрюхе, кружка приходила наполовину полная.

"Набулькавшись", народ отправился на подвиги и все вылезли из палатки. Здоровые лбы прыгали бегали по поляне, играя в салочки и "упал сам - завали товарища". Вскоре я пошел спать, а особо буйные с дикими воплями еще долго носились по поляне.