Свои отзывы присылайте в ФОРУМ на Mountain.RU

Дневник интеллигента у вершин Небесных гор
Хан-Тенгри - 70

Автор: Юрий Маньшин
Материал любезно предоставлен редакцией сервера Ростовской областной федерации альпинизма и скалолазания

Северная стена Хан-Тенгри © Фото Олега Малышева

1970 г. Чемпионат СССР. Высотнотехнический класс. 3-е место. Хан-Тенгри по Восточному контрфорсу Северной стены (6 к/тр., первопрохождение), заняла команда ЦС ДСО "Локомотив" под руководством Олега Худякова в составе Руфа Иванова (тренер), Юрия Арцишевского, Ратмира Волкова, Юрия Маньшина, Леонида Кабельского, Владимира Юшкевича и Алексея Якушева.

Северная стена пика Хан-Тенгри относится к категории "самых-самых". Она самая большая из стен Северной ориентации в СНГ(2 600 м), к тому же самого северного семитысячника в мире. Решится покорить ее первыми, - на это нужно мужество и душевный порыв. 1970 год - гол первого прохождения стены, совершенного командой ЦС ДСО "Локомотив", в составе которой было трое ростовчан. Стена была пройдена по контрфорсу, хотя была мечта пройти ее по центру. Ростовским альпинистам это удалось сделать лишь в 1993 году, команде уже другого поколения, но это уже другая история...

В 1970-м году на Хан-Тенгри шли две экспедиции: "Локомотив" и "Труд". Грузы обоих забросил вертолет, а через Сары-Джас-ский хребет шли десять локомотивовцев и двадцать трудовцев. Наши: А рц, Ратмир, Лихач, я, Леха Якушев, Сережа Никифоров, Слава Свитов, Валя Юферев, Валера Векслер. "Трудом" руководит м/с Хей-син (Дима). Предполагалось, что он знает путь и проведет нас всех. Однако обнаружилось, что он ничего толком не знает. Посему мы четверо (Арц, Рот, Лихач и я) должны были пойти на два дня на разведку, в результате которой решили идти на Сев. Иныльчек через перевал Игнатенко (5200), рядом с "Мраморной стеной ".

8 июля. Выходим под ледопад в цирк "Мраморной стены". Часов через 5-6 хода выгребаем площадки в осыпи и становимся на ночлег. Путь дальше - через ледопад под "Мраморной стеной", через высокое и разорванное ледниковое плато на плечо Карлы Тау, а с него на перевал - в деталях пока не ясен.

9 июля. Вылезли из мрачного кармана и двигаемся по закрытому леднику, оставляя справа ледопад, прижимаясь под ледовые склоны "Мраморной стены". Выход на плечо просматривается слабо, внушая минимальную надежду на легкий подъем. Бивак на высоте около 4500 метров. Попили чаю и задремали. В тумане слышно, как над палатками со стены все время летят "лайнеры из Лиссабона". Гуденье камней заставляет втягивать голову в плечи. Затем камни, будто в подушку, шлепаются в снег.

11 июля. Великий день! С утра есть видимость! Лютый холод, всходит солнце из-за "Мраморной стены". Кругом ослепительное сияние свежего снега. Все что можно увидеть вокруг - белое, белое, белое. Наконец мы увидели, где стоим. В 7 выходит головная группа проложить остальным путь через перевал Игнатенко: Ли-хач-Али, Арц и пятеро трудовцев. Идти тяжело даже по следам. Наползает туман. Вскоре доходим до первого бергшрунда, догоняем головную группу. Тут туман проглотил нас окончательно и бесповоротно.

Потянулись бесконечные часы - ожидание у трещин, на страховочных и перилах, тяжелое и нудное движение по снежным ступеням вверх, вверх, вверх. Беспросветная нудность движения или стояния в сплошном тумане нарушалась лишь тогда, когда Векслер проваливался в трещину, или приходилось делать что-либо самому, не полагаясь полностью на головную группу.

Наконец, после очередной трещины, где Векслер не провалился, вдруг появилось выположение в гребне. Передние уже топчут в сухом и сыпучем снегу площадки для палаток.

12 июля. Под утро снегопад прекратился. Стало холодно. Небо очистилось. Вылезши из палатки, погружаешься выше щиколотки в сыпучий снег даже на утоптанной площадке. Мороз, мгновенно деревенеют разогретые на примусе ботинки и ноги замерзают.

Наконец, вот он перед нами, Хан-Тенгри. Повелитель духов возвышается над всеми окрестными горами, по меньшей мере, на километр и его ни с чем не спутаешь. Восходящее солнце резко выделяет его грани. Благородство очертаний этой вершины поражает не меньше, чем ее высота.

После чая, примерно в 7, Антон и я, связавшись, идем прямо от палаток вниз на перемычку. Отмерзают ноги в затверделых ботинках. Торопимся к границе солнца и тени на перемычке. Уже на самой перемычке, проваливается Антон и одновременно я. Антон изображает "говорящую голову", я - "Фотографию на паспорт". Выбираюсь быстро, натягиваем веревки, идущие к нам от Антона. Он вскоре изловчился задрать сзади ноги выше головы и упереться в край трещины. Тут Рот выдергивает, его вперед, я выдаю в натяг, Антон тянется по снегу, как большая рыбина, которая в данном случае очень рада, что ее тянут.

Вечером в ответ на нашу ракету, далеко внизу, похоже, у самого озера, загорелся ответный огонь. Значит наши здесь!

13 июля. Пасмурное утро. Идем вниз по леднику. Думаем, что на все 30 км до Мерцбахера. Снег покрыт коркой твердой, как доска, но сквозь которую изредка проваливаемся. Проходим мимо нашей стены. Хан хмурится, затуманенный облаками. Выходим на высокую срединную морену и вдруг обнаруживаем базовый лагерь. Лагерь стоит на прекрасной моренной площадке на правом берегу ледника. Нас встречает Леня Кабельский, кормит нас борщом, яичницей, поит компотом.

17 июля. Вот это я пишу сегодня. Потому что уж если и не писать, то можно сойти с ума от жары и безделья, продолжающихся с небольшими перерывами уже четвертый день.

Утро ясное. Проснулись в 5 часов. Арц и Рот в 6 вышли на обработку, а мы с Леней покормили их, попили чаю сами и легли спать дальше. Увидели их в полдесятого, выше бергшрунда, и с тех пор периодически разыскиваем их в бинокль в начале нашего ребра.

Солнце жарит нещадно, несмотря на то, что погода обещала быть плохой. Если бы меня просили, я рекомендовал бы писателям наблюдать за восходящими альпинистами. Потому что если не в это время приходят в голову лирические отступления, то им никогда не суждено туда прийти.

Утром, когда альпинист собирается ступить на ледник, а из-за хребта восходит солнце, ледник напоминает сцену Большого театра, когда занавес только что поднят, сцена поражает взгляд неправдоподобной яркостью света, красок и движений, а увертюра гремит трубами, литаврами и фанфарами.

День. Нестерпимо палит солнце, также горячо отражаясь снизу, ото льда. Это не фантазия и не увертюра. Это просто ледник Северный Иныльчек с впадающими в него боковыми ледниками, ледничками и ледопадами. Моренные гряды одна за другой. Между ними идешь, как между недостроенными домами по нагромождениям каменного мусора и грязи, замешанной на растаявшем льду. Панорама закрывается дымкой конденсирующихся паров. Ледник колышется в струях горячего воздуха и испаряющихся воды, льда и снега. Гремят ледниковые реки, выныривая из мрачных ледяных гротов. В голове одна мысль об оставшихся часах ходьбы и о ближайшем отдыхе, привалившись рюкзаком к какому-нибудь камню.

Но вот альпинист оставляет сзади и внизу морены, выходит на закрытый снегом ледник и наступает вечер. Вечерние ледники! Какие стихи внушили бы Вы Поэту, побывай он здесь! Вечером кристальная чистота воздуха и спокойствие неба раздвигают границы видимого до бесконечности, которая устремляется далеко за окружающие хребты. Вот уже на одном краю гор тает, как несбыточная мечта, дневной свет, а с другого - всходит и надвигается темная ледяная голубизна, пронизанная звездами и лунным сиянием. Из под ног альпиниста уносятся в эту минуту Вечерние ледники, окрашенные Вечностью, Надеждой и Сомнением. Поэт здесь не побывает. Потому что попасть сюда он может, только будучи альпинистом. Но красоту гор альпинист поглощает также без эмоций, как все мы едим хлеб. А расскажет вам он о числе забитых крючьев, о крутизне скал, глубине трещин и коварстве лавин. И оставит в недоумении: зачем же каждый год он хочет видеть Вечерние ледники?

А вот пришли с обработки Арц и Рот. Они работали с напряжением (всех моральных и физических сил) 9 часов. Они подходят к нам, еле волоча ноги по льду. И кружки с чаем не взлетают нетерпеливо и жадно, а устало поднимаются к растрескавшимся губам. Но и могли бы рассказать нам о кровавом восходе солнца, о безбрежной голубизне неба, в котором как дельфины резвятся облака, о вершине Хана из розового мрамора, которая то хмурится от набегающих туч, то освещается зовущей и коварной улыбкой. А рассказали они о том, что прошли высоченный бергшрунд, навесили от него вверх к ребру 9 веревок (по 45 метров каждая), и что сыпучие и ненадежные скалы держат страховочные крючья. И вряд ли что-либо другое порадовало бы нас больше.

18 июля. Утром слышали, как ушли Руф, Юшкевич, Олег и Леха. День получился жаркий и скучный. Сидели в лагере 1, наблюдали за четверкой, вышедшей на Хан.

19 июля было вчера. Вышли в 6. Сперва Леня и я налегке, имея в рюкзаках теплые личные вещи и банку сока манго. Потом Арц и Рот, нагрузившись стенными продуктами. Наша с Леней задача - обработать путь дальше. Рот и Арц должны поставить на гребне палатку. Мы спустимся к ним ночевать.

В полвторого, когда мы с Леней поднялись на конец двенадцатой веревки, я был уже "хорош". Нещадно пекло солнце. Начал пересекать снежное пятно. Снегу оказалось около пяти сантиметров, под ним натечный лед и смерзшиеся сланцевые плитки. Пока шел 60 метров, несколько раз посещало меня чувство неуверенности, а здесь ли надо идти, где путь очень тяжел для первого и неудобен для последующих, негде бить крючья, не видно выхода на гребень. Ноги устали цепляться кошками в неровно скалывающийся натечный лед. Айсбайль вываливается из затекшей от напряжения руки. Жара высушила рот, а язык распух. Но вот, наконец, выход на гребень найден, хотя и не там, где ожидалось внизу. Забит крюк, подходит Леня. Открываю банку мангового сока и выпиваю половину (боюсь, что большую). Эта жижа придает мне силы, хотя в городе манговый сок я пить бы не стал. Врубаю во льду две площадки, на которых можно стоять. Леня стал на свое место, выпил остатки сока и стал меня страховать. Я оставил рюкзак, снял кошки, и очень легко вылез по пластинчатым сланцевым скалам, в которых трудно найти место для крюка, на долгожданный гребень. Вот оно вознаграждение pа мой малопроизводительный труд: с другой стороны гребень сложен из больших чемоданов! На три веревки вверх виден хороший путь! вероятно где-то здесь будет и площадка для промежуточного штурмового лагеря, где мы все соберемся, и уже спустимся с другой стороны, через вершину Хана.

26 июля. 6 утра. Тепло. После нескольких дней отдыха, непрерывно функционирующего казино и приемов пищи, наконец выходим на стену совсем. Леня и я несем все, что осталось, Арц и Рот снимают веревки. Вот мы дошли до лагеря 2 (4600), лагерь 1 на морене 4100. Володя и Леха только выходят. Мы идем дальше. Вытягиваемся на Лехиной стенке. Начинается снег. Около трех часов дня дошли до конца веревок. Валит густой снег с ветром. Помогаем сделать площадку для палатки и идем вниз. На ледовых склонах уже заметены ступени. В лагере 3 ночуют Руф, Олег, Володя и Леха. Они уже на высоте 4800. Мы ночуем в лагере 2. Всю ночь идут лавины, пытаясь сорвать палатку воздушной волной и засыпать нас снежной пылью.

27 июля. Утро сносное. Собираем бивак и выходим в 8. Идем наверх в лагерь 3. На стене встречаемся с идущими вниз Олегом и Руфом. Они спускаются в лагерь 2, чтобы взять оставшиеся там продукты и поднять их наверх. Обмениваемся на стенке вытягиваниями. Прошел стенку (до гребня свой же путь) два раза. Приходим в третий лагерь часа в 4. Начинается снег. Леха и Володя прошли вперед 5 веревок. Помогли Арцу и Роту сооружать площадку. Часам к семи палатка уже прилепилась к гребню, как ласточкино гнездо. Снег усиливается когда мы уже внутри. Снова лавины пытаются сдуть наше гнездо. Оторвались наружные растяжки. Всю ночь валит снег.

28 июля. Поднимаемся в лагерь 3 часа в 2. Сушим палатку, веревки, набираем воду, колем лед на вечер и утро. В 5 часов уже собираются тучи, и начинается снег. Снег идет все гуще. Вот уже в 7 первая лавина пытается сдуть палатку, палатка пока стоит. И так далее до утра.

29 июля. (Вчера). Вышли из лагеря 4800 часов в 9. Я иду налегке, Арц, Рот, Леня несут веревки и банки. Потом выходят еще Руф и Олег - несут на гребень продукты. По пути переделывал перила. На гребне в 13.30. Погода пока хорошая. Иду первым по гребню. Ищем место для следующего лагеря. Выйдя на этот гребень, мы обошли первую большую стену. Взлеты гребня-скалы, лед, снег. Прошли с Арцем 4 веревки и подошли к жандарму у края второй большой стены. Опять пошел снег, на гребне злющий ветер. Приблизительно в 16.30 начинаем удирать. Оставляем все, что несли. На гребне Рот и Леня вырубили во льду великолепную площадку для нашей палатки.

30 июля. Утро отменное. Легкая дымка. Может быть к погоде? Выходим в 8.30. Дошел до полки и жду ребят. Солнце пока на леднике и Сарыджасе, в базовом лагере 4000 (отсюда видны серебристые точки палаток), в лагере 4100 на морене. Но здесь пока мороз, на скалах лед.

31 июля. Собираются работать Рот и Леня. Мы с Арцем помогаем (а может быть мешаем). Тесновато и мешок на всех один. Если они (Рот и Леня) найдут на краю стены хорошую площадку, то остальные шестеро поднесут туда снаряжение и продукты. Вот, наконец, на шестой день пребывания на стене, я выяснил, чего я боюсь - ожидания. Это дикая скука, и характеры наши не из легких, с трудом подчиняются великой цели.

1 августа. Полседьмого. На этот раз собираемся мы с Арцем. Сварганили легкий завтрак и пошли. Погода ясная, как всегда с намеком, то ли на ясность целый день, то ли на тучи и снег в скором будущем. Рот прошел две с половиной веревки и остановился на снежном склоне. Теперь это наша задача - найти площадку хотя бы для одной палатки. Приходим на конец веревок в 10. Начинается тяжелая и однообразная работа: разгребание сыпучего снега до скал, чтобы найти зацепку, опору или трещину для крюка. После сорокаметровой стенки, выхожу на гребень, где впервые можно стоять, не держась руками. Здесь же можно вырубить площадку для палатки.

2 августа. Ночью шел снег, и сильно болели руки. Спим неважно - плохо регулируется дыхание. Хотя эту ночь я спал лучше других ночей. Утром собираются Леня и Рот. Что-то они мрачноваты, им надо поднять на найденную площадку груз и пойти дальше, сколько пройдется. Потом они спустятся к нам ночевать. Четверка Руф, Володя, Олег и Леха поднимутся на площадку, организуют там бивак и начнут оттуда работать дальше. А мы подтянемся завтра. Сейчас мы с Арцем отдыхаем. Поспали до одиннадцати, пока солнце не пригрело палатку. В полпервого позавтракали, и т.д.

3 августа. Вчерашние циррусы свое дело сделали. Солнца нет. Всю ночь, утро и вот уже полдня идет снег. Не сильный, но в нашем положении чувствительный. Сидим все четверо. Рот и Леня вчера прошли еще 4 веревки. Дошли до восьмидесятиметрового жандарма, остановились на площадке, куда мы закинем следующий бивак N5, 5600. Руф, Олег, Володя и Леха ночуют на 200 метров выше нас.

Спали, сколько могли выдержать в кошмарно тесном четырехспальном мешке. Первый (легкий) завтрак приняли в 12 часов. Второй завтрак будет заменен раздумьями и беседой. Обед предполагается в 5 часов. Вместо ужина - здоровый ранний сон. Немудрено, что альпинисты такие здоровые.

4 августа. В 7 часов нас разбудили (не то чтобы мы спали глубочайшим сном - всю ночь валил снег) бешеные порывы ветра. Пришлось вскакивать и поддерживать, готовые разорваться полотнища. Сначала было ничего, даже весело, но через час это уже утомляло. Еще через полчаса вечер утих. Погода вроде стала проясняться. Светило даже солнце. Собрались завтра выходить, а сегодня еще переждать. Решили, что большое количество снега и поздний выход к хорошему не приведут.

5 августа. Сегодня опять валит снег. От лежки нам уже плохо. А так же оттого, что нет продуктов, и два дня мы растягивали то, что осталось, поэтому, когда из туманного поднебесья раздался голос Юшкевича "Что вы собираетесь делать?", Арц высунулся из палатки и крикнул "Выходим! Встречайте на подтяжке!". В полдесятого вышли. Я и Арц собираем веревки по гребню до стенки. Там нас подтянули Олег и Руф и мы побрели по веревкам вверх, вверх, вверх. Ах, как тяжело лезть с рюкзаком, даже по веревке, после двухдневной лежки и голодовки! Рот и Леня уже на площадке лагеря 6 (5500). Рубят площадку под палатку. А снег все валит, сначала тихо, потом с ветром. 7 часов подъема прошли как кошмарный сон. Под конец разыгрывается настоящий ураган. Вваливаемся в наспех поставленную палатку (как хорошо, что Рот и Леня успели!) вместе с громадным количеством снега. Палатку пытается сорвать ветер. Она смерзлась, и при растягивании мы порвали внутренний полог. На лицах ледяные маски. Мы ни на что не обращаем уже внимания, оттираем бесчувственные от холода ноги. Только через час, наконец, стелимся, принимаем по две ложки "сюркупчика", варим ужин. Леня зашивает вырывающийся из рук полог. Спать ложимся часов в десять, но заснуть долго не можем от перенапряжения этого дня. Ночью на небе звезды.

6 августа. Опять снег, но нас теперь не проведешь! Надо шевелиться. Часов в 11 мы с Арцем выходим обрабатывать путь дальше. Рот и Леня - вниз, помочь подтянуть бивак N5 на площадку 5500.Прошли 2 веревки по глубокому снегу крутизной 45°. Он сыпучий, ступени получаются громадные - по грудь глубиной. Подошел к скальному камину, ведущему на гребень. Из него хлещут пылящие снеговые лавины. За шиворотом полно, глаза залеплены, как хорошо, что у меня линзы!

7 августа. Ночь прошла бессонно. Ветер рвал палатку. Все время держали крышу руками. В основном Арц и я (он лежит с краю, потом я, дальше Леня и у того края - Рот). Иногда подключается Леня. Рот спал, как сурок. Несколько раз, зарывающий в скалах ветер, создавал впечатление надвигающейся лавины. Страшно, хотя сознание уговаривает: не бойся, палатки на гребне, справа и слева обрывы, лавины по гребню не ходят.

Утром по связи (в 8) узнали то, о чем догадывались по обрывкам радиограмм и по странным сигналам и передвижениям на гребне Кузьмина, который отсюда весь просматривается. В команде "Труда" заболел Носов, и его продержали на плато неделю. Вместо того, чтобы его спускать, спустилась большая часть команды и из базового лагеря повели к нему врача. Врач Гриф на подъеме умер, а вместе с ним обморозился наш вспомогатель Векслер (ночью с 3 на 4). Сегодня Носова и Векслера стащили на запятую или даже на морену. Гриф остался на скалах ниже плато.

Неизвестно, пойдем ли мы на вершину, когда выйдем, наконец, на плато. Или пойдем транспортировать. Печально и обидно! Гриф, видимо, погиб из-за головотяпства, ни за что.

8 августа. День похож на вчерашний. Шестой день непогоды. Часов в 10 попили чаю с творогом. Попробовали выйти с Арцем на обработку в 12 часов. Подошли к камину уже наевшиеся (три веревки по снегу). Снежные вихри не дают ничего видеть. Руки замерзли, ботинки превратились в колоды. Идти дальше в таком состоянии нет смысла. Уходим к палаткам, бросив взгляд на гребень. Он курится снежными флагами. Палатки внизу мечутся под порывами ветра. Из пропасти рядом с ними поднимается и колеблется огромная снежная спираль. Вечером по радио получили разрешение Грудзинского не снимать нас с маршрута без крайней необходимости. Это значит, что если у нас все будет хорошо, то мы пойдем с плато на Хан-Тенгри.

9 августа. К двум часам Володя прокричал с гребня, что видит места для палаток. Они вышли на две веревки, и пошли дальше. Мы вышли в полчетвертого. В тени гребня такой свирепый холод, что руки моментально отмерзают, а ботинки превращаются в изогнутые деревяшки, и пальцев в них не чувствуется, две бесконечных вытяжки. Через три часа мы на гребне. Оставляем снаряжение рядом с площадкой, от боли в замерзших пальцах рук мутится в голове, так что в один момент я мешком опускаются на рюкзак. Благо оба мешка привязаны, и обморок любого из них особой бедой не грозит. Я спускаюсь. Ног давно не чувствую. Сверху, прямо на голову, сыпятся Арц и Рот. Трехчасовой подъем спустились за 10 минут, нырнули в палатку и стали оттирать ноги.

10 августа. Никто не ожидал, что после недели непогоды единственный хороший день будет предвещать новую непогоду. Ночью пошел снег, не прекратился и утром. Тем не менее мы вышли в 9 часов, собрав весь бивак. Предварительно по-царски позавтракали: 2 банки сублимированного пюре и банку лосося. Затем был чай с остатками сахара (по 2 кусочка). Такое расточительство мы допустили, так как вчера почувствовали явный упадок сил, усугубленный высотой и холодом. Внутренних ресурсов хватает слабо даже для самоотогревания. Тем самым (завтраком) мы нанесли приличный удар по остаткам продуктов в преддверие непогоды. Зато шлось хорошо. За три часа спокойно вышли на гребень, а еще через два поставили палатку выше руфовской, защитив ее великолепной снежной стенкой.

11 августа. Обрабатывать идут Рот и Леня. Собираются больше двух часов и выходят в 10. Они уходят, а мы с Арцем съедаем баночку творога и размышляем каждый о своем. Часа за два сшил из желтого продуктового мешочка вымпел Локомотив-Ростов. Может быть, сфотографируемся с ним на вершине, если дойдем. Все время идет снег. На угол палатки скатилась маленькая лавинка. Я надел ботинки и в исподнем (трико и трех свитерах) вылез подчистить. Бивак наш N7 (5650) устроен в снежном склоне на пологом гребешке. Наша палатка на три метра выше. Кругом и выше скалы. Пока я чистил, со скал пошли большие пылевые лавины. Одна не миновала нас. Палатку сорвало и засыпало снегом. Сам я насквозь пропитался снежной пылью. Вылез Арц. Почти час разгребали и восстанавливали палатку. Замерзли зверски.

12 августа. Рот и Леня до гребня, ограничивающего плато, не дошли. Сегодня это попытаемся сделать Арц и я, хотя сведенья о дальнейшем пути мало радостные. Вышли в полдевятого. К часу пришли на конец веревок. Во все стороны, куда ни глянь, стены, карнизы и прочая малопроходимая местность. Только слева и ниже какая-то полочка, уходящая за угол. С тяжелым от отсутствия надежд сердцем пошли мы по этой полочке, и увидели, что оттуда есть путь влево - вверх. Влево - это хорошо, так как туда гребень резко понижается. В 6 часов мы израсходовали свои 4 веревки, не дойдя до перемычки в гребне полторы веревки. Как жаль. Нельзя заглянуть за этот провал, но это путь на плато, и легкий путь!

13 августа, первым выходит Леня, чтобы успеть передать Руфу половину н.з. , пока те не ушли выше стенки. Утро обнадеживающе ясное, хотя весь день была пурга. Затем выходит больной Рот с разгруженным рюкзаком, потом я, потом Арц с гигантским рюкзаком, к которому привязана тяжелейшая ото льда палатка. По дороге собираем крючья и веревки, и мой рюкзак становится тоже неподъемным. Лезем вверх на эти проклятые 6 веревок к биваку N8 (5900). Потом спускается Леня и собирает остальные веревки. Подходим к площадке, когда первая четверка уже далеко вверху.

14 августа. Каждое утро в течение девятнадцати дней Тянь-Шань открывал нам свои величественные небеса. Белые вершины курились громадными облаками. вверху и внизу причудливые облака плыли множеством слоев. Небесные горы будто бы в этот утренний час являли нам какую-то свою мудрость. И мудрость эта, по-моему, заключается в том, что погоды здесь нет и, не будет. Потому что вслед за этим великим явлением наступала непогода. Но сегодня непогода не наступила, потому что двадцатый день нашего пребывания на стене был великим днем: мы выходили, наконец, на плато.

Встали в полседьмого и в час были на гребне, где стояла палатка Руфа, Володя тоже приболел. Остальные трое спустились за веревками. А мы с имеющимися двумя траверсируем крутой склон и спускаемся на плато. По глубочайшему снегу дошли до места заброски. Стали искать пещеру, но безрезультатно. Поставили палатки. Продукты, увы, съедены "Трудом" более чем на половину. С бензином еще хуже. Палатка стоит ни к черту, хотя предполагалось, что вырубленная нами ниша предохранит ее от снега, несущегося по плато.

15 августа. Вышли поздно. Погода опять портится. Просыпались, делили продукты и собирались в плохом настроении и медленно. Сперва шли по своим вчерашним следам, от которых остались лишь намеки, а затем по пояс в снегу вышли на плечо Хана. Палатки стали ставить в шестом часу. Все время ветер с колючей поземкой.

16 августа. Утром погода великолепная, хотя всю ночь ветер хлестал палатку, и спать было холодно. Утром солнце и тихо, так что скорее хочется вылезть из палатки. Но скорее не затем, чтобы мчаться дальше, а погреться и опять же по естественным надобностям. Вышли только в 10. На кошках по твердому снегу. Мы с Арцем вышли с бивака 6200 и того позже - в 11, так как сушили и укладывали палатку. Сушить не высушили, но размягчили и увернули. На последнем, снежном плече долго ждали Олега и Юшкевича. Володя еле ползет. Ставится даже вопрос, не заночевать ли здесь (в 12 часов). Обработать сколько можно и завтра попытаться зайти на вершину налегке из лагеря 6400. К счастью вопрос отпал. Пошли дальше. Вышли на скалы. Я вышел первый и в 6 часов очень удачно нашел путь к маленькой площадке на высоте 6700. Светит солнце и дует кошмарно холодный ветер. Палатка наша опять смерзлась. При растягивании порвался внутренний полог. Теперь она трепещет и хлопает под напором свирепого ветра. Завтра пойду во всем теплом, что есть, если сегодня осмелюсь раздеться и пододеть еще и лечебную рубашку.

17 августа. Мы взошли на Хан-Тенгри при полном безветрии и ярчайшем солнце, при безмерной видимости во все стороны в 3 часа дня.

Ночь провели, будто в бешено мчащемся танке - палатка гремела непрерывно всю ночь от ветра. Почти всю ночь на спал, хотя было относительно тепло и не тесно - мысли текли одна за другой, не давая спать легко и без натуги. Среди мыслей было всего несколько о завтрашнем штурме и о моей в ней роли. Под утро заснул незаметно и крепко, так же незаметно, как стих ветер. Небесные горы подарили нам в этот день лучшую погоду, какую можно только пожелать. Однако мы не были готовы к этому подарку судьбы и одели все теплые вещи, которые были - трико, пуховые и суконные брюки, все свитера, пуховые куртки и штормовки. Это единственный день, когда мне было временами жарко (и что еще хуже - неудобно лезть по скалам).

Съели роскошный завтрак: сублимированное пюре с двумя банками креветок, творог, тоже сублимированный, с изюмом и крыжовничным вареньем из тюбика и чай с оставшимся сахаром. После этого продукты нас больше не обременяли. Вышли в 8. Мы с Арцем вылезли последними. Первым прошел веревку до скал Рот в связке с Леней. Там он зацепил веревку за выступ - не было у него ни крючьев, ни молотка - и стал ждать. Остальные связки Руф - Олег, Володя - Леха и мы с Арцем стояли внизу раздались несколько растерянные голоса, будто на площади в толпе: "У кого есть крючья и молоток?", "У кого есть крючья и молоток?". Стали оглядывать друг друга. У нас было по крайней мере три молотка и около полусотни крючьев. Я был готов и хотел идти первым в этот день, как и раньше, во время обработки, а может быть и более, но беспомощный тон и явное желание устраниться меня разозлили. Я рявкнул: "У меня всегда все есть!" - и ринулся к навешенной веревке. Злость помогла преодолеть утреннюю расслабленность, которая здесь, на 6700, особенно тянула присесть, и мы с Арцем вышли вперед.

Прошли три веревки по крутому скальному гребню. Потом пошли на крутое снежное плечо одновременно. Снег твердый, лежит хорошо, но как трудно выдалбливать в нем следы тяжелым шекльтоном в кошке! Сперва иду непрерывно, выбивая ступень за три удара. Потом отдыхаю через 20 шагов, потом через 10. Потом склон выполаживается. Боже! Как тяжело идти! Но именно сейчас, когда я вижу следующий взлет, оцениваю его в три веревки, а дальше пологий купол вершины, я решаю, что ведущее положение, которое я сейчас занимаю, никому передавать не стану, тем более, что никто не желает. Вот и начало последнего, крутого подъема. Прохожу веревку. Да! Путь по склону был ошибкой. Склон все круче, а снег все глубже и мягче. Недаром отсюда, из-под самой вершины, отступил Евгений Тамм в 64-м. С трудом перебиваюсь направо, на крутые и гладкие скалы гребня. Но тщетно ищу в этом монолите трещину для крюка, чтобы закрепить веревку и принять вторую связку. Как неудобно лезть в кошках по гладким и крутым скалам! Но надо, не стоять же на месте час! Шлямбурить здесь бесполезно. Мы идем по вершинной шапке Хана, сложенной из розового слоистого мрамора и вряд ли шлямбурный крюк здесь надежен. Через 10 метров нахожу щель, забиваю швеллер. Подходит Рот, Закрепляет свою веревку для остальных, а я лезу дальше. Скалы будто прибавили мне сил. Трудные куски я прохожу на одном дыхании, как внизу на скальных занятиях, только после долго дышу, как паровоз, привалившись лбом к скале. Так мы проходим еще две веревки по скалам предвершинного гребня и останавливаемся под нависающей стенкой с торчащими "перьями", из-за которой ничего не видно. Подходит Рот. Я перекидываюсь с ним несколькими словами. Говорю, что эта стенка - последняя, серьезная преграда перед куполом. Вот он закрепляет свою веревку и начинает меня выпускать. Поднимаюсь и берусь за "перо". Оно надежно и удобно, но, оторвавшись, от него не нахожу, за что зацепиться, чтобы дотянуться до следующего пера выше и сбоку. Перебрасываю через него веревку и, оторвавшись от него, использую веревку, как опору. Наконец можно передохнуть, со свистом и хрипом втягивая воздух и расслабив руки. Оглядываюсь вниз. Все семь человек напряженно следят за моим поведением, застыв вдоль гребня. Рот спрашивает, как там дальше. Выговорить ничего не могу, но в знак того, что дальше легче улыбаюсь и машу рукой. Поднимаюсь еще метров на 10. "Что там видно ?"- спрашивает Рот. "Хан-Тенгри" - отвечаю я. Закрепляю веревку, отцепляюсь и ложусь на плоский горячий камень. Какой день! Горы внизу и внизу неправдоподобно подробны и отчетливы. Нет ничего выше вокруг! На севере казахская степь, кажется, понимается к горизонту, как край блюдца. На востоке меридиональный хребет отгораживает Китай, и кажется, что через этот хребет можно протянуть руку и этот самый Китай пощупать. Небо темно-голубое над головой, светлеет к горизонту. Солнце разморило меня и пригвоздило к камню, на который я лег.

Очень нескоро поднялся Рот. Потом Юра, и мы идем с ним одновременно на купол. Подъем некрутой, но как тяжело поднимать разогретые ноги в пуховых брюках, шекльтонах и кошках! Ужасно жарко. Поднявшись на первый подъем, видим за ним впадину и другой так же некрутой подъем. Это ошеломляет голову и расслабляет тело. Сзади Арц: "Давай оставим веревку, тяжело тащить". Я, конечно, согласен, отстегиваю веревку и бросаю ее на снег. Потом вспоминаю, отстегиваю еще и карабины с крючьями и бросаю их назад. Потом наклоняюсь вперед и снова, полный решимости первым выйти на вершину, делаю шаг. Через 10 шагов проваливаюсь ногой в трещину. Арц бесцветным голосом спрашивает, не вернуться ли за веревкой, но я говорю, что не стоит и переползаю трещину на четвереньках. Оглянуться и посмотреть, что делает Арц, у меня нет сил, но я слышу, что он идет сзади в десяти шагах. "Какой абсурд - трещина на вершине!" -приходит в голову мысль, но тут соображаю, что трещина может быть линией отрыва гигантского карниза, свисающего с Хана на восток. Вскоре я об этом забываю. Мы всходим на купол и видим за небольшим понижением новый некрутой купол. Хотя это неприятность, но на этот раз я к ней готов. Начинаю подниматься по застругам, похожим на следы. Но, черт возьми! Это трещина, прикрытая снегом! Я проваливаюсь и повисаю на локтях. Ноги болтаются в обширной пустоте. Любое движение помогает моему обессиленному телу продвигаться вниз. Я изображаю "фото на паспорт". Сзади Арц что-то делает, повторяя "Сейчас, Юрок!". Потом пред носом у меня падает петля репшнура. Я кое-как пристегиваюсь, погрузившись еще немного. Арц тянет, но назад. Прошу его этого не делать, а как нибудь переползти к скалам. Вот он тянет уже к скалам, но вся ширина трещины оказывается именно в ту сторону. Руки погружаются в мягкий снег не находя опоры. "Выдержит ли меня репшнур" - думаю я, но в это время нахожу кошкой опору сзади, на стенке трещины. Я толкаюсь, дотягиваюсь до твердого края трещины. Ноги уже не опираются, но я вонзаю айсбайль и подтягиваюсь. Арц тянет, и вот я уже ползу по твердому снегу к выступам скал. Потом, шатаясь, встаю на ноги. Внизу на дальнем увале показываются Рот и Леня. Арц кричит им, чтобы они ни в коем случае не бросали веревку.

Теперь впереди идет Арц, а я непослушными ногами стараюсь попадать в его следы. Он поднимается на очередной купол, я опускаю глаза и иду по его следам. Стараюсь не смотреть, как Арц уходит дальше - опять не вершина. Так мы прошли бесчисленные увалы на вершине Хан-Тенгри. Подняв однажды голову я увидел, что Арц сидит на большом камне. Я подошел ближе и увидел, что сидит он у маленького тура. "Разбирай тур, Юрок, это твоя вершина- сказал Арц. "Сейчас, дай отдышаться" - ответил я, уткнувшись головой в камень. Я вынул из тура записку Студенина 69 года-и маленького бородатого человечка-талисман. Когда-то давно я горячо мечтал взойти на Хан-Тенгри. Потом мечты эти забылись в потоке жизни, и вот я на вершине. Но нет сил разогнуть колени, поднять голову и оглядеться. Все силы отданы подъему.

Через полчаса подходит Рот. Еще через час все остальные. Заставляю себя немного пошевелиться, фотографирую; фотографируемся с вымпелом, который сделал на одной из ночевок из продуктового мешочка. В 5 часов начался спуск. Иду тяжелый и разбитый, помогаю Арцу выдергивать на спусках веревку, к палаткам спускаемся, когда солнце уже село. Стоит все то же полное безветрие и лютый мороз. Закончился двадцать третий день восхождения.

18 августа. Небесные горы снова подарили нам замечательный день, мы спустились по Кузьмину с 6700 до жандарма на 5200. Спуск был кошмарно тяжелый, так как сразу тащили все снаряжение, которое было у нас и забросили вспомогатели, а также веревки для спусков. Веревки бросали, пока не осталось по одной на связку, остановились на жандарме поздно ночью, издергавшись нервами, наслаждались теплом (то есть легким безветренным морозом).

19 августа. Снова погода! Видно это отступной за всю ту двадцатидневную непогоду на стене, когда мы обмораживали руки и ноги. Осталось немного спуститься по пути Кузьмина. Какие тяжелые эти последние спуски! Но вот нас уже обнимает Антоша на лавинном конусе. Мы поздравляем друг друга на морене, нас встречают вспомогатели. Ведут в базовый лагерь. Путь намного изменился с тех пор, как мы ушли наверх. Вот и база. Снова поздравления, поцелуи. Снова еда и объедание. Мы спустились! Прошло 25 дней.