Пишите в ФОРУМ на Mountain.RU

Всё, что я могу – это рассказать о Саше Чернове и месте, где прошли его последние дни. Последние в этом мире и первые в мире Вечности. Он бредил горами и Антарктидой. Он оставил кусочек души по обе стороны земного полушария, на себе прочувствовав экстрем. Ему не пришлось дожить до возраста Христа совсем немного. Всего-то 20 дней. Но чем-то, простите за сравнение, он был похож на него. Скорее всего, тем, что нёс людям добро, помогая им исцеляться. В жизни мирской он работал врачом реаниматором. Его душа была открыта нараспашку. Излишне открыта и слишком доверчива. Доверие также как и иные благородные черты – не панацея от бед земных и ухищрений человеческих. Все наши черты – оборотни. Сегодня они одни, а завтра поворачиваются иной стороной и перевоплощаются в пороки. В те самые пороки, которые его и погубили.

Я пишу эти строки, конечно, в память о Саше. Но не только. Ещё и для того, чтобы понять: что же произошло там, на пороге пяти тысяч? В чём роковые ошибки, приведшие к трагедии? Со многими участниками спасательно-поисковых работ мне довелось переговорить. Есть пробелы, которые не восстановишь, но в целом, мне и не только мне, картина ясна: была череда грубейших ошибок, которые, выстроившись в цепочку, и привели к тому, что случилось. На маршруте ошибка воспринимается случайностью. И первая, и вторая, и все последующие. Но их череда – дело иное. Это уже закономерность, которая и базируется на “случайных” промашках. Мой вывод прост: так ходить нельзя. Как? Почитайте. Подумайте. И сами сделайте выводы.

ГОД ЧЁРНОЙ ОТМЕТИНЫ

Часть I.

БЕСПОКОЙНОЕ БЕЗЕНГИЙСКОЕ ЛЕТО

Как и в других уголках Кавказа безенгийская погода лишь изредка баловала альпинистов в этом сезоне. Ещё не сошёл обильный зимний снег, а за ним новый снег слоями укрывал горы. Будто хотел сокрыть их соблазн от взгляда людей, предупреждая частыми лавинами жаждущих высоты: не ходи - не поднимайся – подумай, стоит ли - не тот сезон. А кого и чем остановишь? Погранзастава и та осталась позади. Здесь же нет ни шлагбаумов, ни кордонов. И либеральные правила восхождений подталкивают к тому же: иди мол, попробуй. Да, что там коллизии Центрального Кавказа! Мелочь несусветная. Природные катаклизмы прокатились всюду. Потоки воды обрушились на европейцев. Пунктуальные немцы объявили мобилизацию, противопоставив стихии традиционную организованность. Избалованных солнцем испанцев, с их вечно улыбающимися туристами в шляпках – горшках, на Пальма де Мойорка Бог градом одарил. Такого ещё не бывало. Да и лопат там нет, но не беда: снег не камни - растает. Словаков и чехов тоже пощипало ненастье. Я уже не говорю о россиянах. По Черноморскому побережью пробежала стихия, оставив свой след в душах многих людей. Новороссийск затопило. Юг страны, особенно Краснодарский и Ставропольский края, пологая часть Кавказа и прилегающие земли российские, попали в божью опалу. Чем-то мы прогневали Всевышнего. Чем же? Нагрешили, видимо, черти.

***

… Ночью шёл дождь. Барабанил нагло и настырно. Не первый и, конечно же, далеко не последний в этом балкарском высокогорье. Странно, но почему-то капли проникали через крышу хижины Джанги-кош и падали на лицо. Что тут скажешь: за три десятка лет крыша прохудилась, как и всё в нашем государстве. Неприятно, когда одиночная капля хлёстко бьёт тебя. Не ждёшь её, пребывая в полудрёме. Лучше, когда дождь в лицо. Напрямую... А сна нет. Я редко вижу сны. Цветные сны вообще обходят меня стороной. Может и к лучшему. Грязи меньше, пошлости меньше, да и крови тоже. Тут же, который день какая-то несуразица и каламбур. Всё перемешалось. Проснёшься в сумерках и первые мгновения не понимаешь: что явь, а что сон. Ничто ни вечно и всё изнашивается. И механизмы, обильно смазанные солидолом, и покатые горные крыши из листового железа, и, тем более, организм человеческий. Он-то защищён менее всего. Изнашивается не столько физически, как от нервных встрясок. Говорят, что встряски нужны, мол, с ними организм не дремлет, обновляется и настраивается. Возможно так, но пусть нервишки чаще теребят тех, кто этой же теории привержен. Хотя…, упаси и их Боже от подобного. Пусть сон их будет крепок.

А в голову всё лезла и лезла сумятица. Психика – материя тонкая и настрой не всегда помогает. Напряжение последних дней не могло не наложить свой след на всё, что воспринималось мной здесь… Ах, да, море. Я долгие годы мечтал поваляться на морской гальке после гор, но не судьба, видимо. Из года в год море оставалось на юге, а дом и работа в иной стороне. Туда и путь держал. Недостаток времени заставлял отложить на потом эту навязчивую затею. Море, море… Чёрное море... Что-то схожее есть между ними: Чёрное море и Чернов Саша. Корень общий. Всё переплетается в этом мире, как переплетаются корни деревьев. Опять таки, плавал он много.

Пока до Антарктиды доберёшься – сколько океанских миль “накрутить” надо? А он дважды побывал на “краю Света”. Там, в Трансантарктическом хребте, находится массив Винсона - и его, и моя несбывшаяся мечта… Да, море, оно рядом - источник радости и непогоды. По ту сторону хребта - Сванетия. За горами ласковое морское побережье. Вся прелесть там. И вся мразь ползёт с той стороны. Год этот особый. Чаще, чем обычно, содрогались небо и округа от гроз. Молнии, сверкая, теребили душу. С утра, более – менее, и солнышко показывается. Чуть позже – лезут облака из-за гребня Шхары и с перевала Цаннер. Ползут по-пластунски, обкладывая с фронтов. Сначала они проникают робко, как партизаны. Потом изменяются и обретают причудливо - привлекательные формы, наступая всё более агрессивно и превращаясь в серое месиво. Становится не по себе от их прежней привлекательности. Ощущение свинцовой тяжести не покидает меня. И озноб берёт. К вечеру опять похолодает и ждёшь: то ли капли застучат, то ли крупа посыплет. Выбор не велик: жди барабанную дробь. И настроение - гнусное.

...“Ловить” здесь нечего. Не то, что пик Семеновского, но и соседние с хижиной склоны побелели. На пороге осень. Мы спускались под стук дождя. Группа несколько растянулась, а мы с Игорем Бельских убежали вперёд по остаткам снега, необычного цвета. Что это, обман зрения? Или желание в унисон настроению увидеть всё в багрово-красном цвете? Только после я узнал, что причина тому – психрофильные (то есть “любящие холод”) водоросли, разбросанные пятнами по карманному пространству между мореной и горным склоном. На ледник Уллу-Чиран я вышел уже один. Странная вещь творится порою: ноги работают сами по себе, мысли – сами. Идёшь на “автомате”, за ногами не следишь и не спотыкаешься. А мысли убегают так, что их трудно поймать: то вперёд, а чаще назад, хоть и в недалёкое, но уже ставшее прошлым. Всё крутится в голове эта нелепость. Нелепость ли?

Я вспоминаю, как уже через три дня после заезда в альплагерь мы успели подняться по склонам Миссестау и спуститься вниз. Пока поднялись, много пота изошло. Горы активно выжимали из организма нажитый жирок. Зато, мы попривыкли к высоте. При подходе к лагерю я заметил два МЧСовских УАЗика. Один из них - белый, с красно-синей полосой и знаком отличия. Сверху мигалка. “Не к добру это”, - поделился я своим беспокойством с напарником Новиковым Василием, - “И флаг приспущен”. Пришли, сбросили рюкзаки. Первое, что сделали - поинтересовались у соседей… и поняли: врач из Воронежа - Чернов сорвался при спуске с Джангитау. Всё как оборвалось. И хотя мы не ходили с ним в горах раньше (он представлял уже новое поколение) и не планировали совместных восхождений в этот раз, стало понятно, что, скорее всего, нам предстоит отвратная миссия - сопровождать его тело домой, что сезон для всех воронежцев, приехавших сюда - потерян, что альпинизм наш понёс ещё одну утрату и будет отброшен на годы назад. Так уже бывало у нас в городе.

Часть II.

ДЖАНГИТАУ – И РАДОСТЬ, И БОЛЬ

Мы привыкли к тому, что в этом горном районе встречают и провожают нас Гестола и Катынтау - две красавицы и в прямом смысле, и в народном толковании. Оказалось - не только они, но и…

…Втроём мы сидели в уютном безенгийском баре с Алий Хусеевичем Анаевым и вели спокойную беседу. Давно не виделись, а Интернет на время заменил прямое общение. Потрескивают дрова в камине. Его тепло расслабляет, располагая к разговору. Лагерь жил спортивной жизнью. Вокруг его разместилась десятка три палаток. Мы заговорили о вершинах. Он поведал, что “Гестола”, по приданию, есть ничто иное, как имя девушки, угнанной сванами на ту сторону хребта. Похитители забрали у неё обувь. Однако, ни ночь, ни боль острых камней на крутых склонах, ни холод ледников не остановил её стремления вернуться к родному очагу. Она, сбежавшая от хамов, в балкарских сказаниях воплотилась в прекрасное горное создание.

Иное толкование у вершины “Катынтау”. В переводе с местного наречия – “Катын” означает женщина. И этим всё сказано. Не поленитесь, загляните в статью “Безенгийские соблазнительницы”, в которой я интуитивно трактовал восприятие вершин этого района, отмечая их женское лицо, ориентацию и характер. Мне кажется, что я был не далёк от истины. Жизнь разложила всё по полочкам не случайно: противоречивые женские черты и женские характеры воплотились в каменно-ледовых исполинов. Женщина здесь почитаема.

Джангитау, по-балкарски, “Новая гора” в том понимании, что открывается она путнику вновь своей красотой и величием при его продвижении в верховье ледника к известной стене. Хотя, замечу о своих наблюдениях. По возращении в Нальчик я долго смотрел за тем, как от наших взоров скрывается Безенгийская подкова. Часть её видна вплоть до одноимённого села. А это, Вы знаете, 18 километров. Ниже – не увидишь. Как обрезает. Не только Катынтау и Гестола, как принято считать, но и Джангитау, долго провожают спускающихся в долину альпинистов. Невероятные дорожные зигзаги дают напоследок полюбоваться припудренными снегом вершинами. Вот, что я писал о Джангитау в своей статье после восхождения и на эту вершину:

“… Где-то через Джангитау проходит условно-половинчатый раздел стены. Западная её часть ниже и технически проще. И высота, и сложность, а с ними и спортивная привлекательность возрастают к востоку. Равновесие, как я уже отмечал, удел природы, а потому недостаток технических трудностей компенсируется неповторимостью и очарованием. Джанги двулика, ибо скрывает свою вершину снежно-ледовыми двойниками. Пока поднимешься до вершины - весь изойдёшь. Опять же - своенравна, как все дамы. На гребне не разбежишься: и высота сказывается, и крутизна фирна не позволит. Да и внизу скорость ни к чему - нагромождение живых камней заставляет быть особо внимательным, также как настораживают следы от камнепадов на нижней части снежников, напоминающие чёрные пряди женских волос с белоснежной проседью. Спуск по восточному вершинному склону ведёт в лабиринт скрытых трещин. Здесь не зевай. Казалось бы - всё просто, маршрут как на ладони, а на деле - обман: скалы зыбки, склоны хлюпки, гребень утомителен. Известно, что даме поверить - себя обмануть. Вот и попались мы на незамысловатых дамских соблазнах и хитростях. Не "в духе" была гора. При аудиенции вершина встретила нас резкими порывами ветра и накрыла покрывалом плотных облаков. Обманщица и интриганка, к тому же, сокрытая в паранджу, - суть её образа…”.

И сегодня я бы не только подтвердил то, что изложил почти два года назад, но и добавил бы кое-что. Джангитау – гора не рядовая. Она заслуженно входит в элиту кавказских пятитысячников. Гора располагает и притягивает восходителей. Важно и то, что это одна из вершин Безенгийской стены, а, следовательно, подняться на неё престижно. В хорошую погоду смотрится величественно. Особенно в вечерние затишье, когда солнце, обойдя большой круг, в последний раз ласково соприкасается со снежно-ледовыми склонами её вершинной части северо-восточного гребня. Вершина дала имя и хижине. На пути по этому гребню есть скальные бастионы. Их несколько. Один называют “Чёрным жандармом”. Массив имеет главную вершину, окружённую западной и восточной (см. фото Сторожилец И.). Высота главной – 5085 метров. Она расположена в средней части стены. Надо отметить, что вершина Джангитау “пала от альпинистского нашествия” позднее других вершин Безенгийской стены, если учитывать подъём на неё непосредственно с ледника. Понятно стремление многих подняться сюда. К тому же, и маршруты не столь длинные, и находятся в двух - двух с половиной часах хода от хижины. Такие подходы для здешних просторов – некая роскошь и, я бы сказал, привилегия перед другими маршрутами, поскольку масштабы в Безенгах иные. Основных маршрутов на эти вершины два: по северо-восточному гребню 4Б категории трудности и по восточному контрфорсу – 5А.

Первый из них выводит на восточную вершину. Он почти весь (кроме начала из-за налагающегося скально-ледового отрога) просматривается в бинокль или в трубу прямо с хижины на “Австрийских ночёвках”. В таком случае говорят: маршрут как на ладони. Я говорю это потому, что за альпинистами можно организовать наблюдение. Чтобы подойти под маршрут, надо подняться к верховью ледника Уллу - Чиран, повернуть направо и вдоль границы лавинных конусов - следов от спонтанно обрушающихся многочисленных висячих ледников - пройти “дугой” под скальную “лапу”. (Я насчитал минимум 18 внушительных висячих ледников на стене между главной Шхарой и Джанги). Здесь, обойдя трещины и пройдя через верхний бергшрунд, обычно заходят на маршрут. Два года назад мы шли этим путём. Тогда нельзя было не обратить внимание на следы камней – как “чёрные пряди распустившихся женских волос с белоснежной проседью” – в снежно-ледовом кулуаре, который, по сути, является “горной помойкой” - сборником всех сбросов со склонов горы. В тот раз мне предлагали начать траверс со Шхары, а спускаться по гребню Джанги. Завершать маршрут, продвигаясь по зыбким скалам уставшими, не вдохновляющая перспектива. От такой перспективы мы отказались из соображений безопасности. Однако этим путём, преимущественно, и ходят на Джангитау. Я ещё вернусь к нему.

Многие знают, что пятёрышний маршрут берёт начало по ту сторону ледника, напротив пика Семеновского. Путь выводит под главную вершину Джанги. Можно идти отсюда, но чаще ходят с хижины. С неё виден профиль контрфорса. Начало его тоже закрыто нижними скалами. И технически, и психологически, он сложнее, ибо справа, до самого вершинного гребня висят ледники, которые, нет-нет, да и напоминают о себе грохотом обвалов и лавин. Так было в этом сезоне, ибо недостатка в снеге горы не испытывали, а подвижка льда существенным образом сказывалась на настроениях альпинистов. Даже на тех, кто находился у хижины Джанги-кош. Уж очень внушительно грохотали лавины. К тому же, вдоль гребня свисают надувные карнизы. Западная вершина остаётся справа. И та, и другая вершины, как декорации, как некий эскорт из двух красавиц соседствуют с главной вершиной уже многие тысячелетия.

Так вот, вернёмся к гребневому маршруту. Если обратиться к “наумовскому путеводителю”, то в описании именно этого маршрута больше всего предостережений: - ледовые сбросы! - карнизы! - “живые” камни! - крючьевая страховка! И всё это на фоне простых, но разрушенных скал и снежно-ледовых гребешков. В принципе, маршрут достаточно прост. Лишь в верней части есть небольшой участок скал средней трудности. Без бравады и фанфар проходятся подобные прелести. От восходителей требуется внимание и осторожность: не сбросить что-либо на партнёра и себе лоб не разбить. Голова да руки сами должны работать на таком рельефе. И ума здесь большого не надо. Однако и на этом маршруте восходители чаще, чем следовало бы, находят “приключения”. А потому Джангитау остаётся горной хищницей. Она - вторая по жертвам после Шхары из ряда вершин стены. Семь жертв, в принципе, на простом маршруте северо-восточного гребня – это много. Большинство из них погибли на спуске. Я знаю далеко не все, но ещё, как минимум, два случая, когда опять же при спуске, по этому “заколдованному” пути било камнями ребят. От печальной статистики не уйдёшь. Спуск – расслабуха, эйфория, падение… - типичная схема большинства трагедий. Если и далее продолжится негативная тенденция трагедий, то можно ожидать, что в будущем Джангитау отберёт у Шхары первенство по жертвам. Хотя по сложности маршрутов Шхара вне конкуренции. Обо всём этом не единожды сказано. К сожалению, Саша Чернов, своей смертью открыл статистику жертв XXI века на этой горе. Кстати, дата 30 июля – предшественница дню его гибели – самая “чёрная дата” для этого региона. Так что же произошло?

* * *

Часть III.

“ ВОСХОЖДЕНИЕ ”

27 июля Илья Скопцов, как руководитель группы, Александр Чернов и Майкл Бола вышли из лагеря на “Австрийские ночёвки” с позывным “Сатурн–33”. Вместе они хотели сходить на восточную Джангитау (5050 м.) по гребню. Точнее, двойка наших ребят должна была обеспечить восхождение немца. Ведь известно: кто платит, тот и музыку заказывает. А платил, понятно кто – иностранец. Квалификация всех восходителей была примерно одинакова, что, на мой взгляд, перечит самой логике, потому как обеспечением восхождения должны заниматься альпинисты, за плечами которых значится большой самостоятельный горный опыт. (Хотя принцип: что не запрещено, то разрешено - широко используется и в альпинизме). В моём понимании “обеспечение восхождения” означает, обеспечение, прежде всего, безопасности и комфорта клиента.

Илья Скопцов и Александр Чернов сдружились годом ранее. Скопцов из подмосковного города Раменское. Ему нет ещё и 30 лет. Работал гидом в КСП. Его симпатичные, непоседливые малыши и жена жили здесь же. Физически Илья покрепче Саши, но квалификацией чуть ниже. Хотя это лишь по “Книжке альпиниста”. Как на деле – сказать трудно, ведь всё относительно. И горный опыт не исключение. Они чем-то были похожи: стриженные “под горшок” волосы, у того и у другого борода, примерно одного роста и комплекции. Но самое главное сходство, как мне показалось, в психологическом портрете. Оба суетливы, минуты на месте не сидят. Словом, холерики.

Чернов работал врачом в альплагере. Дел у лекаря - всегда “полон рот”. Наши болячки – его забота. Чего-чего, а болячек в горах у нашего брата хватает. И не только у альпинистов. Он безотказно лечил всех, кто обращался к нему в этой отдалённой горной обители. Готовностью в любое время помочь, проконсультировать Александр заслужил уважение. Сезон завершался. Времени для своих восхождений оставалось всё меньше и меньше. Возможность сходить на гору у Чернова появилось после того, как приехал “дублёр” - доктор с грозной фамилией Дубина, но по жизни приятный человек. (Кстати, Виктор Николаевич - когда-то жил в нашем городе и не раз разделял с воронежцами экспедиционные хлопоты).

Майкл - немец. Не первый раз он приехал в этот район. Знать, горы безенгийские пришлись ему по душе. На сей раз, Майкл был “не в форме” и поднялся лишь до поворота ледника. Занемог. Бывает. А быть может, не захотел идти далее, интуитивно почувствовав что-то неладное. Я не исключаю и того, что недостаток опыта напарников мог посеять некие сомнения в успехе восхождения. Такое тоже бывает. (Интуиция, как элемент самозащиты организма, не всегда поддаётся логике. Для альпиниста интуиция незаменима. Это внутренний ангел-хранитель, некая составляющая всех шести органов чувств человека, которая предостерегает его от неверных шагов). Они же не рвутся на вершину любой ценой, как мы. У иностранцев иная горная философия, а у немцев тем более – чаще взвешенная. Коль не получился выход, взять бы да спуститься с клиентом вниз. Клиент для лагеря, что бриллиант для “Де Бирса”. Чтобы заполучить его всё делается. Ты же гид и клиент, а не гора – твоё призвание на сезон. Или, точнее, ты его тень. Обеспечить безопасность и связь, проконсультировать, привести – отвести, помочь в чём-либо, чай – кофе приготовить – вот тот далеко не полный круг обязанностей, за которые платит бабки иностранец. Нет, личные амбиции взяли верх. А немца оставили. Проще говоря – кинули. Пацанские действия на смех курам. Сам, мол, дойдёт. Клиент заночевал в пути. Такой рекламой, или точнее – антирекламой, как бы остальных “забугорных” приезжих не распугать. Но об этом, похоже, помимо начальника лагеря, мало кто задумывается. Именно он, за двое суток до происшествия, был озабочен беспардонным поведением своих подчинённых, с которыми, по приходу, собирался “серьёзно поговорить”, а кое с кем и расстаться. Так он по возвращении и поступил. И правильно.

Уже после того, как я написал эти строки на сайте Mountain.ru я прочитал поучительную статью Валерия Бабанова о том, как он проходил учёбу в национальной французской школе гидов. Привожу его слова: “когда ты работаешь с клиентом, ты не только должен его обучить, но ты должен ещё выполнять роль и мамы, и папы наверху, ты должен и приготовить, и следить за его самочувствием, и платочек носовой протянуть, если надо”. Во, как! Ни больше, ни меньше. Далее он продолжает: “Клиент тебе платит. За что? - за свою безопасность. Вот именно этому и учат в школе в течение четырёх лет: обеспечению безопасности клиента и себя. Если ему надо ноги переставлять, ты должен ему ноги переставлять. Всё обучение строится на этом”. И это говорит человек, за плечами которого многие годы рюкзак и уйма пройденных маршрутов высшей категории трудности. Поучительно, не правда ли?

Таким образом, 28–го июля вместо тройки на маршрут вышла двойка. Изначально они отклонились от маршрута, и пошли правее обычного, усложнив себе путь. К концу ходового дня погода ухудшилась. До традиционной ночёвки не дошли. Поставили палатку. На связь выходил Илья Скопцов. “У нас проблемы”, - сказал он КСПшнику Виктору Панченко. На вопрос: “Что за проблемы?”… (если обозначил что-то, значит это что-то значимо, серьёзно. Так, говори до конца. О мелочах разве кто-нибудь из альпинистов заикнётся на весь эфир?)… было молчание. (*)

(*) – Примечание: привожу выписку из “Правил совершения восхождений в горах”:

6.1.2. Руководитель восхождения обязан:

• объективно информировать базовый лагерь о ходе восхождения и принимаемых решениях, состоянии маршрута, самочувствии участников восхождения;
• прекратить дальнейшее восхождение, если возникают обстоятельства, угрожающие безопасности участников восхождения.

6.1.3. Участник восхождения обязан:

• оказывать помощь терпящим бедствие участникам из своего АМ (альпинистского мероприятия – уточнение Алфёрова В.);
• незамедлительно ставить в известность руководителя восхождения об ухудшении состояния здоровья, заболевании или получении травмы.

Только несколькими днями позже мы узнаем: проблемы заключались в том, что при подъёме по заснеженным скалам Илья поскользнулся и “просквозил” с десяток метров. Как результат – ушиб правого колена и… разбиты солнцезащитные очки. Нога то ладно, заживёт, если ушиб не сильный. С серьёзной травмой вверх не пойдёшь. Да и врач рядом. Но очки – только на первый взгляд потеря ерундовая. На самом деле, это намного серьёзнее, чем боль в ноге. Запасных, конечно же, не было. И вниз бы надо “линять”, но… Именно отсутствие очков – вот причина намёков на проблемы при связи. Сказав “а”, он не решился сказать “б”. (Напомню лишь, что он был руководителем. И большая часть ответственности за все действия двойки лежала на нём). Скорее всего, это была их общая, оговорённая ранее, позиция. Они боялись, что поступит команда – спускаться вниз. Молчание сыграло злую шутку, и оказалась прелюдией к трагедии. Не знаю разговора Чернова и Скопцова, но разговор был. Не могло не быть. Первый, врач-профессионал и знал, чем чреваты такие “выкрутасы”. Знал и второй. (Думаю, то было предметом их разговоров в незапланированный “день отдыха” на маршруте. 29-е июля был не только “днём зализывания ран”, но и “днём душевных терзаний”: вниз или вверх. “Разрядомания”, замешенная на свойственном молодёжи максимализме, взяла верх над разумом). Как не знать: пятитысячный рубеж и длинный ледово-снежный гребень впереди. А это день плотной работы. Ребёнок сообразит. Вроде бы всё элементарно, как дважды два.

Ну ладно, понятно желание забраться на Джанги или иную красавицу. Все мы не безгрешны. Не всегда свои желания соизмеряем с возможностями. Опять же - адреналин любим. Он, как наркотик, замешенный на риске, зуд по горам утоляет. Вообще-то, на риске “замешен” весь альпинизм. И все мы знаем не понаслышке, что риск бывает оправданным и неоправданным. Риск и расчёт, риск и безрассудство шагают рядом. Когда между ними стирается мера, то одно, незаметно трансформируется в другое. Что тут добавишь, если в тот день к ним спустились питерские ребята, завершавшие маршрут 5А и им тоже ничего не было сказано о тех самых проблемах. Они шли с главной вершины. С ними шёл Олег Бабак из Петрозаводска, который вспоминает:

“Погода к тому моменту начинала портиться и через 2 часа испортилась напрочь, мы были у них около 20 минут, они нас напоили чаем. Разговора с их стороны о проблемах не было, об очках нам ничего не сказали. Илья сказал, что он сорвался на скалах и ударился ногой, но все абсолютно нормально (замечу лишь, что Александр колол ему анальгин – пояснение Алфёрова В.) и не нужно никакой помощи, о коленном суставе речи вообще не было. Настроение у них было на тот момент несколько эйфоричное (это я сейчас так думаю, тогда показалось, что они весьма бодры). Они собирались на восхождение, дневку мотивировали тем, что сильно промокли в первый день и хотели отдохнуть перед штурмом. Мы их в этом поддержали, рассказав, что снег наверху уже раскис и выходить на маршрут в обед (была 13-часовая связь) нелогично, лучше выйти в 4-5 утра и по фирну проскочить. Кстати, на связи, они также не упоминали ни о каких проблемах, мы не знали на тот момент ни о клиенте, ни об очках, ни о слетающих кошках Чернова”.

На мой вопрос: “Почему они промолчали?”, - Олег только пожал плечами. И впрямь, почему? Что зазорного в том, чтобы попросить очки, коль вышла промашка? Спуск от ночёвки до хижины занимает не столь много времени. Те ребята ужинали уже в лагере помытые и побритые. Дошёл бы один из них и без очков. А может быть, и запасные нашлись бы. И я уверен, что на просьбу не последовало бы отказа. Не попросил. Это что - непонимание остроты момента? Или гордыня заела? Не дорога ли оказалась цена гордыни?

В ту ночь огромная луна освещала склоны и вершины, как бы призывая – выйди раньше. Утром 30-го июля Скопцов и Чернов всё же вышли на вершину. (Мне представляется, что в их сознании произошла подмена понятий: целеустремлённость и упрямство. Первое понятие – базируется на знаниях, уверенности и большом желании в достижении поставленной цели. Второе – на безрассудстве и желании вопреки обстоятельствам доказать себе или кому-то и что-то). Шли они медленно и до вершины не дошли. Вернулись к месту ночлега. Да и идти с этого “нестандартного” бивуака надо было не тем темпом, что шла двойка. Известная истина, что грозы на верху после себя оставляют снег, была недооценена. А снега, похоже, они “наелись”. И тут тактический прокол. Своим упрямством ни себе, ни другим они ничего не доказали. По связи в 16 часов Илья ещё раз обмолвился о проблемах. И опять полунамёки. У одного, как оказалось, по ходу кошки спадали. Он тормозил движение. Другой - получил ожог сетчатки глаз, и его зрение сократилось до расстояния вытянутой руки. Не завидная складывалась ситуация.

В 19 часов ребята на связь не вышли. Причина тому - гроза, начавшаяся часом ранее.

Наступил последний июльский день. По утренней связи уже Александр, как врач, волнующимся голосом сообщил: “Илья Скопцов нажёг глаза, временно потерял зрение” - и попросил прислать помощь для спуска напарника. Как говорится – приплыли. Вчерашний выход не прошёл даром. Ребячество обернулось тем, чем и должно было обернуться. Выход без очков и безответственность за возможные последствия стали грубейшими ошибками.

Известно, что с глазами шутки плохи: минимум на 10-12 часов человек “вырублен”, лежит с чайными примочками или с закапанными глазами. Напомню, что ещё в 1829 году, то есть 170 с лишним лет назад, при первом восхождении на Эльбрус - ставший позже известным – проводник Киллар Хаширов настоятельно просил участников экспедиции смазать вокруг глаз порохом. “Хиллар подал учёным пиалу с коричневой жижей и разъяснял: разведенный порох мазать кругом глаз, иначе - солнце, снег, резь, слепота”, - напишут позже участники тех событий.

Чему же научила всех нас столь давняя история горовосхождений? И можно ли было найти выход (коль приняли решение идти вверх), чтобы остаться, простите, зрячим? Кого-то научила, а кого-то, похоже, что нет. И выход был, он издавна известен тем, кто ходит в горах: очки делаются из бумаги (и не только из бумаги) с прорезями - щелями. Незамысловатые очки спасают глаза. Практикой проверено.

Да и очередная гроза, видимо, ещё раз потрепала и “отрезвила” их пыл. Эйфория отступила. На связи был всё тот же Панченко, который позже спустился вниз, а на “Австрийские ночёвки” поднялся начальник КСП - Саратов. Ещё вечером рацию на хижине “вырубили” грозовые электрические разряды. На 10-ти часовой радиосвязи двойке сообщили с базы, что снизу к ним поднимается группа из трёх человек с позывным “Сатурн-35”. С ними и было “предписано” взаимодействие. Тем и другим поступила команда о необходимости выходить на связь через каждый час. Москвичи (их почему-то в лагере называли питерцами) узнали о случившемся, будучи на подъёме. Эти ребята воспитаны на “старой альпинистской закваске”. Они всё правильно оценили и шли уже на спасательные работы, понимая, что вершины им не видать. И планы их канули в Лету. Сейчас важнее всего - оказать помощь.

Тем временем, около 13 часов двойка самостоятельно начала спуск прямо от палатки по ранее навешенным кем-то спусковым петлям на скалах восточной стены. Они действовали по своему плану и осознано приняли решение спускаться правее контрфорса, несмотря на то, что более простой спуск (он же подъемный гребень) был в стороне. Выбор пути объяснён лишь в письме супруги Ильи - Лены, которое было направлено в адрес младшего Чернова - Сергея. Отмечу, что Сергей не понаслышке знает об альпинизме. (Эти и другие строки письма озвучиваются с его согласия). Цитирую: “Один путь спуска по гребню. Но это не торный путь, под ручку по нему не пойдёшь. А как вести слепого? (обращаю внимание – на слово “слепого”). Другой путь начинался прямо от палатки, здесь была провешена петля и ниже виднелась ещё одна. На ощупь по верёвке слепого можно спускать. И Шурик начал спускать: сначала Илью, потом сам…”. Зачем спускать слепого и слепому давать согласие на спуск ощупью? – для меня до сих пор остаётся непонятным. Также как непонятно желание лезть в кулуар. “Обстоятельством, способствовавшим аварии, - отметит Саратов в анкете спасательной службы, направленной в прокуратуру Черкесского района КБР, - является неразумный выбор пути спуска двойки, а именно: не вдоль линии гребня восточного контрфорса, а по готовым петлям правой (по ходу) границы кулуара с восточной стеной”.

В 13.30 Чернов последний раз вышел в эфир. До трагедии оставалось всего-то около получаса. В 14 часов связка “Чернов – Скопцов” на связь не вышла. Не вышла она в эфир и в 15, и в 16 часов...

Каковы мотивы их спуска? Что же сдвинуло их с бивуака, так и не дождавшись ребят? Чья это была инициатива? Почему-то за принятой сторонами утренней договорённостью последовал столь поспешный дневной спуск и почему один не остановил другого? Ведь запрошенная помощь идёт. Понятно, что сразу она приходит лишь в сказках “по щучьему велению и по моему хотенью”. Известен и обманный эффект, когда при ожидании время тянется медленнее. Да, ребята пришли к вечеру. Ожидать помощи раньше – значит тешить себя иллюзиями. Сидите и ждите, коль запросили помощь. Вверху якобы заканчивались продукты и газ, вот и пошли. Но и это не оправдание для движения. Они не голодали и не мёрзли. Ни в объяснительной для прокуратуры, ни в разговорах Скопцов даже не обмолвился о том. Есть лишь намёки в обозначенном выше письме его жены. Скорее всего, причина кроется в надвигавшейся грозе. По крайней мере, такое объяснение логично и его можно понять. Однако в прошедшем сезоне любой отправляющийся на высоту должен был отдавать себе отчёт в том, что его не обойдёт непогода. Я уже говорил выше, что год исключительно скверный. Лишь “счастливчиков” она не брала в свои объятья. Группа за группой сходили с маршрутов по причине капризности её Величества погоды. Но выходили они, я ещё раз подчеркну это, понимая, что гроза, снег, ветер непременно коснутся их. Те же, кто собирался на траверс или на многодневный выход сразу готовились и к отсидке на маршруте, понимая, что её вероятность велика. Так, к примеру, на маршрутах “забора” северного массива три группы (в том числе, и наша - под вершиной Дыхтау) отсиживались по несколько суток. И все три сошли с дистанции.

Есть точка зрения, суть которой в том, что дежуривший на хижине спасатель (а это был Панченко) яко бы дал указание двойке спускаться навстречу группе И. Левятова. Иными словами, он как бы подтолкнул их к тому шагу. “Да, разговор с Черновым на счёт спуска был во время утренней связи. Я интересовался намерениями ребят. А как иначе? - ответил мне Панченко, - Договорились мы о том, что если двойка может обеспечить свою безопасность, то будет пробовать спускаться. Если не сможет, то будет ожидать помощь”. Диалог диалогом, но в любом случае решение принимают сами альпинисты, а последнее слово - за руководителем. И сетовать, извините, на “дядю” – не стоит. (Замечу лишь, что со времени обсуждения этой проблемы прошло шесть часов).

Похоже, что двойка шла уже на “автопилоте”, но и тут произошёл сбой. Силы у них, безусловно, были, но управляемость, терпение и здравый рассудок изменили им. Если в логике действий руководителя нарушения шли ещё с начальной стадии восхождения, то рассудок и воля ведомого не воспротивились этому анахронизму. Одна ошибка порождала другую. Череда непонятных решений и безрассудных действий не может длиться до бесконечности. Философские категории “случайность” и “закономерность” при поверке на практике не имеют чётких граней. Чаще они стёрты. А рок - он всегда ходит по пятам. И чаще других наступает на пятки именно альпинистам. И остановиться бы, да…

“Прошли два дюльфера”, - позже объяснит начальнику альплагеря и мне Илья Скопцов, - “На третьем Чернов улетел. Я видел, как он пролетел мимо меня в 6-7 метрах, а потом по склону метров 150, пока не скрылся за перегибом”. Он улетел в кулуар восточного контрфорса. На мой вопрос: “А как случилось, что ты остался без верёвки?”, – он ответил, - “Обе верёвки остались с ним. Я находился на самостраховке внизу на петле. Концы верёвок были отстёгнуты по просьбе Саши, чтобы не сыпать на меня камни”. Всё просто: концы не были закреплены, конечно же, ... по просьбе Саши... Это и есть ключевой момент. И вот, читаю всё тоже письмо, в котором до удивления детализированы многие моменты. “Третья петля, - объясняет автор, - была стрёмная и держалась за выступ уж очень неприятно. Илья слезал ползком. Остановился, застраховался, освободил концы, крикнул: “Стою на самостраховке, верёвка свободна…”. И ни слова о просьбе Саши.

Понимали ли наверху ещё и то, что и для группы, поднимающейся навстречу, действия двойки представляли потенциальную опасность? Напомню: основное предостережение в описании маршрута – “живые” камни! В принципе, априори, все камни нами должны восприниматься “живыми”. Реальные скалы – не искусственный скалодром, здесь не место для скоростных бегов. И не “вылизанная” судьёй трасса соревнований. Камни не разбираются, что и кто находится внизу: спасатели или нуждающиеся в помощи. Достаётся всем. И эти все - не эквилибристы. К тому же, как я понимаю, вероятность камнепада выше от человека, который плохо видит.

После срыва Александра в одиночестве остался Илья. Сложилась критическая ситуация: психологическая травма, нарушено зрение, отсутствие снаряжения… Радиостанция “Ласточка” осталась в рюкзаке Саши и улетела вместе с ним. Хорошо, что хоть палатка осталась. Он поднялся на перемычку, поставил палатку и в ней дождался группу спасателей. Его, как написал мне в письме Левятов, “убитого горем”, нашли около 19 часов и дали в эфир информацию. Но гроза стала помехой на пути радиоволн. Внизу их не слышали. Рацию вырубило. Связь возобновилась лишь назавтра.

Первый день августа начался с плохого известия. По рации Скопцов сообщил, что: “Чернов улетел с дюльфера вчера в 14 часов. Я с “Сатурном–35”. Таким образом, группа Левятова пополнилась одним человеком и утром начала спуск. Запасные очки они отдали Скопцову. Около 8 утра начали спуск по контрфорсу. По пути ребята просматривали возможные направления падения Александра, но ни каких следов падения или иных признаков так и не нашли. “К концу спуска, в зоне бергов, началась непогода – интенсивная крупа и град. Находясь ниже бергшрунда, - отмечает Левятов, - увидели, как справа (относительно спуска) одна из лавинок вынесла что-то, что по воздуху перелетело зону трещин. Это оказалась каска Чернова”. Добавлю от себя, что мы привезли в Воронеж эту каску: она была сильно побита и лишь символически сохранила форму. К вечерней связи все были на хижине.

Уже в лагере мне удалось переговорить с москвичами. Это зрелая группа, которая ходит с хорошим запасом “прочности”. Спуск ими зафиксирован на видеоплёнку. Просматривая кадры, я вспоминал ранее пройденный маршрут и ещё раз убедился, что сложных скал на том участке нет. И дюльферов, тем более - “косых”, там тоже нет. Я пытался найти подтверждения услышанным объяснениям, но, увы, не нашёл. Да, на тех участках закладывают спортивные спуски, а некоторые проходятся лазанием. Там должна быть голова на плечах и требуется аккуратность. То есть то, что обязаны делать альпинисты с квалификацией под первый спортивный разряд, и что входит в понятия “умения ходить”. И не более того.

В чём причина срыва – можно только догадываться. Возможно, была сдёрнута петля в результате неаккуратности спуска Чернова. Это в том случае, если петля была наброшена на выступ. Или выступ не выдержал. В том и другом случаях петля ушла вместе с альпинистом. Есть вероятность, что она лопнула. Что-то понять можно будет, если его тело будет найдено. Если будет… Одни вопросы. Вопросов много, а проза жизни одна и итог очевиден. И что это за новая методика спуска, когда нижние концы двойной верёвки не закреплёны? Лично мне это не просто объясняли, а внушали инструктора ещё в первый приезд в горы тридцать лет назад. Неужели за это время люди поглупели? И кто после случившего может объяснить “новое” толкование “связки”? В моём понимании оно столь же старо, как сам альпинизм. Есть аксиомы, то есть то очевидное, что не требует доказательств. Понятие связки в альпинизме и есть аксиома - это нечто единое, общее. Связка представляет собой не просто соединённых верёвкой людей. Это система обязательств при вполне определённой договорённости. Если хотите - это обоюдное доверие альпинистов, закреплённое связующей нитью. Нить та оборвалась… и улетела вместе с доверием.

По соображениям корректности, я не стану развивать далее эту тему и остановлюсь на том. Главное – понятно и мне, и, надеюсь, другим. Мне кажется, что всё это “восхождение” напоминало игру в “Русскую рулетку”, а в ней выигрыша не бывает.

Часть IV.

СПАСАЛОВКА

Многое в этой истории складывалось “по закону бутерброда” - наоборот и маслом вниз. Чем-то преднамеренно пренебрегли, что-то “вдруг” помешало, что-то упустили или “спустили на тормозах”, где-то нарушили основополагающие тактические и технические принципы хождения в горах. Можно сослаться на природные капризы: грозы помешали, снег выпал… Можно уповать и на то, что предшественники завели “в тупик” спусковыми петлями. Всё можно. Но это побочные факторы. И ещё раз повторю то, что сказал в предисловии: пренебрежение одним, а затем и другим, непременно ведёт к небрежности во всём. И причину следует искать не на стороне, а в себе.

Можно говорить и о роковом стечении обстоятельств в том смысле, что из-за них не была своевременно получена информация о падании Чернова. Ибо: одна рация “улетела” с ним; вечером с хижиной прервалась связь из-за грозовых разрядов. Опять же подошедших на помощь и пытавшихся выйти в эфир ребят, ударило током. А им предшествовало то, что вместо тройки на маршрут пошла двойка без организации наблюдения за ними. (Напомню, что в недалёком прошлом восхождения в двойке на маршрут не только стимулировались разрядными требованиями, но и предполагали организацию непосредственного наблюдения за движением спортсменов по маршруту. Это было предусмотрено “Правилами…”. Подобное, на мой взгляд, оправдано с позиций безопасности. Ибо двойка, есть двойка, и случись что с одним, другому непросто помочь напарнику. Восхождения в двойке и ныне есть в “Правилах совершения восхождений в горах”, но наблюдение не стало обязательным. Что, по-моему, не правильно, поскольку по собственному экспедиционному опыту знаю, что благодаря наблюдавшему за двойкой, альпинистка из Киева уже внизу, на леднике Малая Нахажбита, не нашла смерть от переохлаждения, провалившись в трещину).

Итог рокового стечения обстоятельств – потеря времени начала активных поисковых работ непосредственно на маршруте и в зоне выноса лавин. Почему я об этом пишу? Я слышал упрёк в адрес КСП и МЧС, что лишь спустя почти двое суток начались спасательные работы. Это не так. Попробую обосновать свою точку зрения.

Выше я отметил слова “активных” и “поисковых”. Я не говорю о спасательных работах, поскольку они завершились спуском Скопцова на хижину. По-моему, спасение – это борьба за жизнь, а значит, спасать можно живого человека или живых людей. Известно выражение: “Надежда умирает последней”. И это правильно. Однако если смотреть на произошедшее не через розовые очки, то будет ясно, что мы тешили себя неоправданной надеждой, в то время как шансы найти Александра живым изначально были ничтожными. Во-первых, глубина падения большая. Во-вторых, прошли почти сутки и травмированному человеку (а он не мог не быть без серьёзных травм) остаться живым было бы невероятно трудно. Ночь и холод в горах – два неразрывных спутника. Речь шла уже о поиске тела. Но всё же, по привычке, любую помощь в горах мы называем “спасаловкой”. Как правило, в неё включается большое число людей. Так было и под Джангитау. Людей сюда подтянулось достаточно, но эффективность оказалась не та, что ожидали.

Первоначальный визуальный осмотр склонов проводила группа Левятова. Иными словами – поиск уже начался при их спуске с Ильёй. Как Вы помните, с Черновым ушла двойная верёвка. Вероятность того, что где-то она могла зацепиться за скалы, была достаточно велика. Ведь это 100 метров цветного фала. Ни этот осмотр, ни голосовая связь ничего не дали.

Позже, склоны в бинокль осматривались И. Куркаловым - инструктором КСП. Сюда поднялся А. Ахкубеков. (Он представлял и МЧС, и КСП. О нём я ещё скажу). Вместе с ним по гребню поднимались ребята из Краснодара и Илья Скопцов. Но и это не всё. 2-го августа на хижину подтянулась группа нальчикских спасателей. Возглавлял их заместитель руководителя республиканской МЧС Татчаев Т. Мне довелось говорить с ним. Скажу честно – Тахир оставил о себе хорошее впечатление. Меня подкупала его откровенность, здравые рассуждения и большой альпинистский опыт. (Спустя несколько дней, я узнал, что Тахир является заслуженным спасателем России и сам шеф этого ведомства – С. Шойгу вручал ему Почётный крест). Его отряд осматривал нижнюю часть горы: лавинные выносы и трещины. Место это не из приятных. Здесь “могильник” всех природных отходов горы. Камни, лавины и снежные потоки спускаются сюда постоянно, что способствует быстрому прессованию снега. Групповое же зондирование лавинных выносов под нависшим ледником и камнями, слетающими с восточной стены – опасно. Да, спасатели часто рискуют ради живых, но их поступки обдуманы. И осуждать их за то, что лишь осмотрели бергшрунды и не полезли в их “пасть” под обстрел всех этих горных отходов - не стоит. Картина прояснилась. 2-го августа они спустились вниз, а днём позже “официальные” поисковые работы были прикрашены. Они продолжились по приезду воронежских альпинистов.

Не могу не сказать об Адельби Ахкубекове. Он – балкарец, родом из села Безенги. Я бы даже сказал, что он – находка для альплагеря. Был пастухом на коше и не отличался отменным здоровьем. Наоборот, врачи ограничивали ему подъём тяжестей: давление прыгало. Потихоньку его “впрягали” в альпинизм. Позже он и сам “втянулся”, почувствовав и иной вкус гор – спортивный. Теперь груз рюкзака Адельби не в тягость. Часть из приезжих (в том числе иностранцев) он опекал как гид и, благодаря нему, они достигли вершины. Он моторный и безотказный малый, как пчёлка, мотался из “Тёплого угла” на “Баран-кош”, от туда на “Австрийки” и т.д. И хотя улыбка редко появляется на его загорелом лице, он располагает к беседе. В нём есть ценные черты, присущие балкарскому народу. Адельби из людей того поколения, которое на себе не познало горя депортации, но которое, зная историю, не держит в душе зла на людей. Часто мы скупы на добрые слова, а они необходимы. Он был одним из тех, кто, не на словах, а на деле пытался найти Чернова. Глаз бывшего пастуха остр, но и в бинокль он не мог найти на склонах Джанги того, кого искал. И мы благодарны ему за всё. Естественно, не только ему, но и всем, кто проявил в те дни альпинистское братство и сострадание.

Но и на этом поиск не завершился. Из Воронежа приехали друзья Александра – Бельских Игорь, Калмыков Сергей и Саниев Алексей. Мы встретились на хижине и пытались как-то проанализировать сложившуюся ситуацию, чтобы понять: где искать? Верным признаком того, что он прикрыт снегом или сокрыт от глаз трещинами, явилось отсутствие птиц. Кто-кто, а они непременно бы нашли тело и стаей бы стали нарезать круги над тем местом. На то они и стервятники. В течение нескольких дней ребята осмотрели не только нижние скалы, бергшрунды, но и не безопасный верхний ранклюфт, куда, помимо горного мусора, идут потоки талой воды. Оставалась надежда на случай, на везение, но и здесь его не оказалось. Так, где же он может быть?

Известно, что устойчивой погодой этот год не отличался. Всё, что ниже – поливалось дождём. В высотном поясе шёл снег. Он формировал лавины и снежные потоки. Ребята отмечали, что “приличная” лавина сошла на следующий день после падения. Возможно, она накрыла тело. Но есть ещё и мини потоки – это когда с крутых склонов снег, не имея возможности удержаться, струйками скатывается вниз. Таких потоков шло много. Очень много. Они объединялись и сыпались, не переставая, со всех наклонных полок Джанги, собираясь в нижних кулуарах в единый поток. Потоки эти сходили с обидным постоянством. Скорее всего, под такими “лавинными одеялами” и покоится тело Саши. Выше я говорил о роковых обстоятельствах. То время можно назвать временем потерянных надежд. Понятно, что сразу “по следам” найти его было бы легче. (Так случилось со связкой Кашевник - Маринин, сорвавшейся на этом же заклятом месте. Их тела были найдены у бергшрунда, но найдены спускавшейся сразу за ними группой. Иначе, вряд ли их нашли в лабиринте кулуарных хитросплетений Джангитау). Но с Сашей судьба обошлась иначе. Каска и каремат – вот и всё, что удалось найти в те дни.

В разговорах с друзьями по спорту и дома он неоднократно сетовал на то, что: “Все мы смертны и если вдруг придёт смерть, то я хотел быть погребённым в горах или в Антарктиде”. Так дороги были ему эти места. И так пророчески он определил своё место. Мечта Саши Чернова, к сожалению, в чём-то сбылась. Покоем ему стала ледяная могила Безенгийского ледника под вершинами ненасытной Джангитау.

Завершился очередной сезон. Все подводят итоги. Для воронежских альпинистов этот год стал “годом чёрной отметины” и самым тяжёлым в истории альпинизма нашего города. Спустя две недели после гибели Чернова при спуске с Далара в Узунколе погиб ещё один спортсмен – Сергей Павлов. Место его нахождения было определено ещё летом. Ранклюфт этот – “чёрная дыра”, как в прямом, так и в переносном смысле. 12 октября вернулась группа наших альпинистов, которая попыталась откопать тело, но так и не смогла это сделать. Сошедшая лавина и непогода сокрыли всё вновь. Похоже, что и он останется в горах навсегда. Вот уж, действительно, беда не приходит одна.