ВИНЕМАЛЕ ЗИМОЙ 
25- 26 февраля 2001 года

А за окнами - снег, зима,
Чисто русский, собачий холод.
Я еще не сошел с ума,
Но уже далеко не молод.
…

Сколько света горит кругом,
Всюду свет, темноты не видно.
Тридцать лет - а дурак дураком...
Дураком помирать обидно.

В.Коркий

Вступление

Иногда, вы не подозреваете, как близки настоящие горы.
Катаясь на горных лыжах в Андорре, трудно представить, что всего несколько часов пути отделяют вас от настоящей Стены.

Имя этой Стены – Винемале (Винемаль).

Разведка

Трещина огромна.
Словно кто-то огромным ножом рассек нижнюю часть кулуара де Гоб, где должен был начаться наш завтрашний маршрут.

Некоторое время мы растерянно глядим на бергшрунд, потом начинаем бродить по его краю, перепрыгнуть который нет никакой возможности. Верхний нависающий край, до которого в самом узком месте можно достать лыжной палкой - фирновый и, даже зацепившись за него в прыжке клювами инструментов, первый неминуемо упадет в разинутую черную пасть трещины. Слева, где над сверкающими на ярком солнце ажурными мостиками, пересекающими зловещий провал, хаотично нависли обелиски сераков пролезть, наверное, можно. Но не хочется.

Олег пробует достать край трещины молотком.
- Завязывай, - говорю я ему, - мне одному тебя не вытянуть из этой дыры.
Олег соглашается. У нас с ним поразительная синхронизация мыслей. В тех случаях, когда один из нас до конца не уверен, второй помогает эту неуверенность преодолеть. Когда же кто-то из двоих сильно сомневается и чувствует опасность, второй  выносит отрицательный вердикт.Здесь выбор очевиден. Перед спуском я еще раз окидываю взглядом цирк Винемале, уже подернутый тенями приближающегося вечера.

Меня гложет беспокойство.
Холодно. Очень холодно. Но.
Становится еще холоднее.
Именно это исключительное понижение температуры, позволяет нам надеяться на шанс одного дня хорошей погоды среди нависшего над Центральными Пиренеями циклона, который еще сегодня утром бросался в нас снежной крупой из пасмурного неба. 

Сейчас это небо блестит синим холодом.
Мы медленно возвращаемся по своим следам к приюту, закрывая лица от порывов пронзительного ветра. Через час мы уже у своей палатки, установленной с подветренной стороны каменного здания. 

Я, как и вчера, борюсь с диким желанием пойти надавать промерзшей кастрюлей по репе этим восьмерым французам, которые ухитрились испоганить большой приют, истопив его сосновыми досками "по-черному", без вытяжки. Меня раздражает, что наши соседи, кичащиеся своими четырьмя полотенцами и биде в сортирах, своими "фуа-гра" и тонкими ароматами духов, умудрились устроить из хорошего рефюжа вонючую, угарную помойку. "Люди, взращенные на камамбере", думаю я с легким непониманием, разливая нам с Олегом по стакану скотча на двадцатиградусном морозе, рядом с нашей пляжной палаткой, купленной «на всякий случай» за двести франков в придорожном супермаркете.

Мы готовим на улице в наступающей темноте и французы, вышедшие для "дежестивной" сигаретки на мороз, жадно втягивают ноздрями клубящееся облако, исходящее от нашего "кесуле" - ароматной смеси кусков утки, тулузских колбасок и фасоли. В глазах у них застывает странное выражение, с которым они дожевывают свои мюсли из пакетиков, запивая их, как и всякие непьющие альпинисты, едва теплой водой (экономия газа, блин, в четырех часах от паркинга!).

Попивая глинтвейн (который мы им предлагаем, и от которого они вежливо и, как мне показалось, с легким ужасом, отказываются), мы рассказываем французам о трещине под кулуаром. Видно, что они не верят и двое из них собираются идти на маршрут. Нам остается только пожать плечами.
Как запасной вариант для нас остается кулуар Лешине на Petit Vignemale, который, по сравнению с пятеречным (ED) маршрутом кулуара де Гоб, несомненно более легкий и короткий маршрут, соответствующий TD-(примерно 4А) категории, спуск с которого, также, намного проще и не представляет сложности, что является немаловажным обстоятельством для зимних восхождений.
Мы уже приняли по второй вечерней, когда из темноты, слепя фонариками, подходят две тени на снегоступах. Тени оказываются увешанными железом, испанскими альпинистами.
Олег, начинает утверждать, что это «монстры»: он зачарован количеством болтающегося инструмента и отстегивающейся задницей у The North Face комбинезонов.
Кексы тоже собирались на кулуар де Гобе, прямо аншлаг какой-то…

Гора

Зимой очень тяжело собираться. Во всяком случае, мне. Особенно в палатке, у которой ночью ветром переломило каркас.
Фирменный способ – прогреть палатку горелкой не подходит – ветер в раненой палатке гуляет с не меньшей силой, чем на улице, и нам приходится под его порывами натягивать обувь и одежду.
Вода, натопленная вечером, промерзла до дна и растрескавшимся льдом блестит в кастрюле. Судорожно строим защиту для горелки и греем чай, совершая при этом немыслимые гимнастические упражнения в тщетных попытках согреться.
Французская и испанская связки уходят на ледник еще в поздних зимних сумерках, а мы - только через час, в девять тридцать. Я долго вожусь замерзшими руками с пряжками снегоступов. 
Совершенно не пиренейский холод. Не меньше двадцати пяти градусов и сильнейший ветер. Нас колотит.
Мы поднимаемся, все выше и выше, уходя влево под свой маршрут, и, постепенно, теряем из вида наших коллег, собравшихся у огромной трещины под кулуаром де Гоб.
Теперь мы одни.

Я начинаю работу первым в начале двенадцатого.

Маршрут Лешине представляет собой крутой обледенелый кулуар, то узкий, как камин, в котором тяжело протискиваться, то шириной с десяток метров. Самое неприятное состоит в том, что льда как такового нет – сфирновавшийся снег буквально намерз на разрушенные скальные дно и стены кулуара, поэтому приходится лезть аккуратно, страхуясь лишь забитыми в фирн клювами ледового инструмента. Там, где попадаются участки залитых льдом скал, первый работает весьма удачно с двумя молотками Quark, купленных мною два дня назад в Андорре и сейчас показывающими себя с самой лучшей стороны. Второй мучается с ледорубом. 
За что этому, относительно короткому маршруту, дали сложность TD мы понимаем только тогда, когда через несколько часов, постоянно меняясь, подбираемся под его ключ – обледенелый внутренний угол, с нависанием сразу над станцией.

Попытка взять его “с ходу” не удается, и я предлагаю Олегу смениться, но он решает попытаться еще раз и на этот раз удачно. Острые лезвия молотков с удобными гнутыми ручками, не создающими рычаг об край скального карнизика, он вколачивает в залитые льдом скальные трещины выше нависания и, чисто силовым выходом на руках, преодолевает трудный участок. Дальше дело идет легче и через полчаса веревка провешена.
Я крепко задумываюсь и прошу Олега по возможности взять меня на страховку «жестко». Сам пытаюсь зацепиться за что-нибудь ледорубом выше карниза, одновременно безуспешно пытаюсь зацепиться зубьями кошек. Бесполезно. При этом, каждое шевеление веревки в промерзшем угле вызывает сход снежной шуги с мелкими камешками, покрывающей меня сугробом, который тут же сдувает пронизывающий ветер. Чувствую, как промерзаю, словно утренний лед в кастрюле.

Я приспускаюсь ниже, растирая подбитый камешком глаз и с тоской ощущая полную онемелость пальцев рук. На мгновение мне приходит мысль, что я так и останусь здесь, на этой унылой, продуваемой всеми ветрами полочке при провешенной-то веревке, и эта мысль мне не кажется такой уж смешной. Накрутив веревку ниже жумара на левый локоть, оттолкнувшись коленом в висе от стены (к черту гортекс!), мне удается передвинуть зажим выше перегиба. Уфф... Дальше проще, и через десять минут я вылезаю к совсем уже синему Олегу. Здесь, на гребешке, ветер и вовсе неистовствует.
Когда мы выбираемся на вершину, темнота начинает окутывать горы, пританцовывающие в дрожащем морозном воздухе нашей маленькой победе. Редко бывает так зловеще красиво в горах.

Мы чувствуем себя спокойно и немного отрешенно. Легкий путь ведет нас домой по некрутым снежным склонам, мы начинаем отогреваться от частого стояния на точках страховки под ветрами северной стены, и лишь одно нам не удается – попить. Когда Олег открывает банку «айс-ти», бережно хранимую в кармане нижнего полара, оказывается, что она промерзла до дна….. Ирония названия…
Через полтора часа мы сидим в хижине, растопленной и проветренной в компании испанцев. Они, так же как и французская связка, начали спуск, так и не выйдя на маршрут. 
- Очень холодно. Невозможно работать, - говорит испанец, поздравляя нас с горой.
А мы, ошалевшие, греем вино со специями, яблоками и лимонами, угощаем им гораздо более демократичных, нежели ушедшие за перевал французы, испанцев и рассуждаем о том, что жизнь - она есть. 
И мы сейчас на острие этой жизни... .