Пишите в ФОРУМ на Mountain.RU

Авторы: Вадим Бешанов, Анна Пиунова, Mountain.RU
Фото: Алексей Абрамов, Mountain.RU

Роне Демезону посвящается…

Часть 2 (Часть 1 здесь)

Роне Демезон. 1963 год. Зимний Валькер
(Адаптация)

Я знаю, что лёгкие пути к вершине не для нас. Счётчик включен, время пошло, с каждой минутой мы все ближе и ближе к аду. Наш единственный шанс, – если таковой ещё есть – пробиваться наверх. Покидаем полку, где холод и буря медленно пережёвывают наши жизни, оставшись здесь мы наверняка проиграем в этой неравной борьбе… Страх и сомнения терзают меня, и я щедро делюсь этой дрянью с напарником.

Он невозмутим: “ У нас всё так отлично катило до этого момента, несмотря на жуткую непогоду… ты чё разнылся? Почему ты решил, что выше не попрёт?”

Его уверенность ободряет.

Мне нужно два крюка, чтобы пройти стену, выводящую к узкому наклонному уступу, обычно - настоящему бульвару. Но сейчас он походит, скорее, на старательно залитый каток, прикрытый двадцатисантиметровым слоем снега, маскирующим твердую и тонкую наледь, на которой так плохо держат кошки…

Прежде чем траверснуть, вбиваю ещё один крюк, и, с бесконечной осторожностью нагружая передние зубья кошек, дохожу до края уступа. Очередь Жаки. Я никак не могу ему помочь отсюда. Час убит на прохождение 20м. Наконец, он подходит.

- Вместе!

Без промедления перехожу к “диедре” (внутреннему углу). Зацепы покатые и засыпаны снегом. Через несколько метров вкручиваю последний бур, он входит плохо и торчит на 15 сантиметров. Смотрю с тоской… У меня совсем не осталось “железа”, кроме скального крюка с обломанным посередине лезвием. Пятью метрами выше придется решать, забить ли его сразу под небольшую, напоминающую черепаший панцирь нашлёпку, чтобы вылезти из “диедры”, или можно ещё подождать.

Забиваю… Вщёлкиваю в крюк карабин и, медленно нагружая импровизированную ручку, выползаю из внутреннего угла.

Вот дерьмо!

Мой карточный домик рассыпается в одно мгновение!

Инстинктивно успеваю сжать руки, спасая рюкзак. Жаки, не выпускавший меня из виду, блокирует верёвку. Возвращаюсь на исходные рубежи: я вишу чуть ниже станции (заметим, что описываемые события происходят до изобретения поясов и “беседок”. Демезон просто обвязан веревкой. - Прим. ред.). Бур провернулся вокруг оси и заклинился. Всё держится на нём: крюк со вщёлкнутым в него карабином плавно покачивается на верёвке.

Молча поднимаюсь к Жаки и снова лезу в “диедру”. Обломанный “питон” бью туда же, лучшего места я всё равно не нашёл, в этот раз он выдерживает мой вес. Медленно выхожу на бараний лоб, по которому каскадом струится снег. Крючьев у меня больше нет…Лазание - деликатное вначале – из-за сплошного потока снега становится объективно опасным, я не нахожу хороших зацепов для рук. Во что вонзаются зубья кошек – и вовсе непонятно, я совершенно не чувствую рельефа.

Подбираюсь к началу небольшого вертикального уступа, ледовый молоток – плохо и ненадёжно – заклиниваю между льдом и скалой, постигаю опасности акробатических па: успокоиться…шаг, мягко… грузим молоток… ждать… держит…

Тщетно шарю руками в поисках хоть каких-нибудь зацепок. Ничего! Моя позиция очень быстро становится неустойчивой. НУЖНО СРОЧНО ЧТО-ТО ДЕЛАТЬ!!!

Первый “питон” (тот, сломанный пополам!) двадцатью метрами ниже, срыв не оставит шансов. И даже если предположить, что крюк не вылетит, мне предстоит убийственный 40-метровый полёт.

Медленно, клеточка за клеточкой, страх овладевает телом… Решив рискнуть, я делаю ставку на округлую неудобную зацепу, и, изо всех сил цепляясь правой рукой и кошками, скребущими скалу, обретаю некую опору. Свободной рукой продолжаю выискивать под снегом зацепу, пальцы нащупывают нечто, похожее на черепицу. Теперь я могу перенести ногу на место правой руки.

Если бы у меня был хоть один крюк! Как я жалел о той своей глупой и расточительной поспешности на Шемине Руж (Cheminees Rouges)… Но если бы мы медлили, прошли бы мы то, что прошли, до наступления ночи?

Отыгрываю ещё несколько метров. Жаки меня не видно, зато я хорошо слышу его крик: “Верёвка вся!”

Лучше не придумаешь!

Продолжать подъём – не могу, спуститься – не могу, снег уже засыпал мои следы…

Слева вертикальная стена, справа, на моём уровне, - ледовый блок, и я вдруг осознаю, что это мой последний и единственный шанс.

Я, как раз, готовлюсь выйти из своей, такой “удобной”, позиции для начала опасного траверса, когда лавина снежной пудры накрывает меня. На этот раз я реально теряюсь и паникую: в моём положении я почти лишён возможности противостоять лавине, меня вот-вот снесёт! В отчаянии впиваюсь пальцами в покрытые льдом скалы; напрягаю мышцы ног, выжимая всё возможное из кошек… Ледяное дыхание горы пронизывает меня насквозь, невидимая сила утюжит плечи.

Наконец, тишина.

Быстро к ледовому блоку, сверху вот-вот сорвётся следующая порция.

Снова аккуратно траверсирую вправо на передних зубьях. Неожиданно соскальзывает правая нога. Срыв невозможен, это конец! Судорожно цепляюсь левой рукой за некое подобие рельефа. Замираю, боясь пошевелиться. Оказывается, я проткнул себе кошкой икру… Всё, что я могу сейчас сделать – переместиться на крохотный островок гранита, который чуть возвышается над окружающем нас ледовым морем относительно недалеко от меня.

Легко сказать…

Никогда! Никогда ещё я не ходил по такому льду, твердому и гладкому как кафель!

Прыгнуть.

Со всей дури!

Это, пожалуй, всё, что я могу сделать сейчас для себя и Жаки. Я колеблюсь ещё мгновение. Затем, оттолкнувшись левой ногой, устремляюсь в будущее. Есть! Обе руки на блоке, держусь. Животный восторг охватывает меня. Напарник меня не видит, и я ору ему, что есть мочи: “Вышел!”, как будто я уже на вершине Валькера.

Я только что прошёл самую сложную и самую опасную верёвку в своей жизни. Когда подходит Жаки, вокруг уже глубокая чёрная ночь. Хорошенько привязавшись к нашему блоку, вырубаем небольшую терраску, пригодную лишь для ночёвки сидя. Сверху сыпет, не переставая. Поза, такая удобная вначале, очень быстро становится источником невыносимых мучений. Промёрзший насквозь примус отказывается работать, превратившись в бесполезный кусок железа. Этим вечером придётся обойтись без горячего питья.

Нестерпимо медленно течёт время. Жаки, погрузившись в себя, кажется спит. Его потихоньку засыпает снегом. Припорошенная белым фигура напарника становится для меня настоящим кошмаром: разыгравшееся воображение услужливо рисует мне, одну за другой, ужасные картины, я представляю себе наши скорченные, засыпанные снегом тела на этой полочке – после нескольких дней отчаянной борьбы мы остались здесь навсегда.

Не в состоянии более сопротивляться наваждению, я расталкиваю своего напарника: “Эй, о чём ты думаешь?”

Мне просто необходимо услышать его голос.

Снег набивается в спальник. Перчатки, которые я засунул между рубашкой и свитером, так и не оттаяли. Сколько сейчас градусов? -20С,-30С? Пытаясь отогреть руки, я прижимаю их к животу. Нестерпимо ломит сбитые в кровь пальцы. Завтра руки снова замёрзнут, и эта “местная анестезия” поможет мне продолжить путь, но пока нужно их отогреть, а это так больно. Руки Жаки тоже побиты. Он не жалуется, стоически перенося невзгоды, но это очевидно. Нужно собраться и вытряхнуть, наконец, снег, но мне не хватает отваги расстегнуть спальник и вытащить руки на мороз. С трудом уговариваю себя, что это часть нашей борьбы за жизнь… Копошусь, высвобождаясь, и в это же мгновение, соскользнув, лечу вниз по склону. Верёвка останавливает меня двумя метрами ниже ледового “кресла”.

Тусклый мрачный рассвет. Кошки на ботинки, - и вперёд! Траверсируем к предвершинному гребню. 7 часов утра. Снег - по пояс, вокруг всё однообразно белое. Верёвка за верёвкой мы приближаемся к вершине. Побитые руки замерзают и перестают болеть.

На каждой станции Жаки зависает то правее, то левее гребня, готовясь выполнить роль противовеса на случай моего срыва. Гребень довольно быстро заканчивается вздыбленной предвершинной стеной. Снег жёсткий, как фанера. Не зная дальнейшего пути, беру прямо. Становится (ну) нереально тяжело. А ведь нет там ничего сложного, на этих последних верёвках!

Снег не прекращается.

Тоскливо, наверное, Жаки наблюдать за моим лазанием, осознавая, что при срыве он меня не удержит.

Последний питч выводит к предвершинному карнизу. В небольшой расщелине организовываю последнюю станцию. Ещё один снежный уступ, всаживаю молоток и, качнувшись, выхожу на вершину.

Всё!

Страхую Жаки. Я хочу здесь отдать ему дань уважения, его исключительным качествам: смелости, мужеству, физической силе и той безоговорочной вере в меня, без которой я никогда бы не смог совершить это восхождение.

Жаки здесь, около меня. Обнимаемся, хлопаем друг друга по спинам, смеёмся и плачем. Мы выскочили из ада.

Мы взошли на Валькер? Или отстояли наши жизни?

Буря неистовствует. Но мы больше не прячем от неё наши распухшие от холода лица.

Как он прекрасен, этот снег, царапающий лицо! Он вовсе не беспокоит.

Чувство гордости переполняет…

Несчастный человек, что есть твоя победа? Всего лишь несколько мгновений счастья остаться в живых.