Автор: Андрей Петров, г. Москва

ХАН-ТЕНГРИ - ВЛАСТЕЛИН НЕБА

Часть 1

Часть 2

Часть 3

Для меня это ровным счетом ничего не значит.
Новое тысячелетие, новый век, новый год...
Для меня - это всего лишь еще один день, еще одна ночь.
Солнце, луна, звезды - все те же.
Тенцзин Гьятцо Далай-лама XIV

Хан-Тенгри Фото Олега Малышева

Часть 2
Акклиматизация.
Это постепенное привыкание к высоте, способность потреблять меньше кислорода и все же оставаться живым. Механизм так не приучишь. Ему меньше дашь - меньше получишь. А вот организм - это такое хитрое устройство, которое ко многому приспосабливается и без всяких там умных батареек продолжает работать, работать и работать. Весь день облака. Зашивал рюкзак, потом штаны, потом сумку для видео. Днем Слава сварил гречку с тушенкой, сделал салат. Ему бы кулинаром быть, а не системным программистом в банке. Съели все это как обед, а потом вечером - как ужин. Поспали, апатия после вчерашнего похода, да и высота действует. Соседи много готовят, много говорят, друг друга воспитывают. Тоже, наверное, горняжка.

Вечером в столовой, за чаем с Сашей Герасимовым обнаружили кучу общих знакомых. Как это раньше не встречались. Он только что спустился с Хан-Тенгри, взошел в восьмой или девятый раз. Говорит, никогда так тяжело не было.
- Нет, сам-то я не альпинист, а вообще-то доктор наук, проректором работаю.

Так, еще один доктор. Можно ученый совет на морене открывать.

Днем морена обтаяла, но вечером, как по расписанию, зарядил снег. Нехорошо. Надо выходить наверх ночью, чтобы рано утром пройти мышеловку на леднике Семеновского. Днем там опасно. Слава разбудил меня в два ночи и зажег газ. Голубой букет растекся по днищу кастрюли. Сонно укладываем рюкзаки. Спальник вниз, пуховку тоже вниз, веревку и страховочный пояс сверху - могут понадобиться. Флягу с питьем на пояс - привык на лыжных марафонах. Ноги втиснуть в ботинки, зашнуровать внутренний ботинок, наружный. Ледоруб снаружи рюкзака, палки в руки. Мороз, однако, чай не май месяц. Вышли в темноту.

Луна уже ушла, звезды сверкали невероятным множеством. Августовский метеор прорезал звездную мозаику. Я привычно загадал желание. Как всегда, одно и то же. Пока сбывается. По шуршащим камням съехали вниз и по еле намеченной тропе - к леднику. Луч выхватывает сонные провалы трещин, по их лабиринту мы ищем путь. Змея ледника веками ползет меж хребтов, обдирая бока. У берегов складки, нагромождения стенок, трещины. Кое-где путь подсказывают туры - пирамидки из камней. Наконец перед нами простор ледника. Звезды в видеокамере не впечатляют, луч фары виден плохо. Когда мы прошли трещины, впереди за хребтом просветлело. Так, скоро солнце выползет, жара начнется, очки оденем. Стоп. Очки. Я остановился как вкопанный.
- Слава подожди. Я очки забыл. Вот ведь пень старый. Встали. Перерыл рюкзак, банан, карманы. Да нет, ведь точно помню, что не клал. Вот ведь, ночные сборы. Без очков днем даже на леднике делать нечего.
- Ладно, ты иди в первый лагерь, ставь палатку, а я пошел. Рюкзак брошу здесь.
- Ну, тогда в горло Семеновского сегодня не полезем.

В полшестого с двумя парами очков я уже спускался по морене из лагеря. Легко идти без рюкзака. Но день потерян. А может и не потерян, может так лучше. Ладно, ладно, утешай свою глупость. В лагере среди камней уже вовсю сверкало солнце. Палатку Слава поставил рядом с чьей-то палаткой, других удобных мест нет. Мы собрались позавтракать. Внизу на леднике показались люди. Вскоре к нам подошла длинноволосая испанка. Энергичная и деловитая. Это их палатка рядом.

Буркнула приветствие, бросила рюкзак и полезла на бортик ледника, руки в боки - высматривать своего бой-френда. Тот пришел минут через десять и смысл его оправданий сводился к тому, что он отошел подальше, чтобы маршрут, сам Хан-Тенгри рассмотреть еще лучше. Но, судя по ее резкому тону, оправдания не принимались. Она чувствовала себя сильнее и подчеркивала это. День прошел в еде и разговорах. Солнце палит немилосердно. Под вечер прогулка в верховья ледника. Отсюда пирамида Хан-Тенгри совсем другая. Где-то здесь я мог наступить на новую границу с Китаем. Может быть, даже перешел на сопредельную территорию, но вернулся.

Как обычно, встали ночью. Вышли не первые, но и не последние. Испанцы умчались куда-то раньше. По следам в темноте медленно поднялись к взлету. Снегопад уже засыпал здесь, лед, но кошки надо одеть. Тут из темноты выплыли испанцы. Где же они ходили? Они одели кошки, прицепили веревку и опять умчались. Дева настойчиво тащила своего боя, который френд. Рассвет застал нас в конце подъема, у трещины. Тут все и собрались. Испанцы организовали страховку и стали перебираться. Француз вылез повыше, воткнул лыжи в снег для страховки - и прыгнул. Я посмотрел вниз - глубоко. Встал на место француза, хорошо ему, без рюкзака. Однако зря, что ли вчера прыгал. Толчок, полет - и я плотно втыкаюсь кошками в снег.

Главное, не сбить испанку, которая никак не отойдет в сторону. Дальше подъем вдоль трещины, снежный мост, еще подъем - и мы уже в мышеловке. Верхушка Чапая осветилась белым, а горы вдали озолотились утренним солнцем. В этом узком проходе среди ледовых стен хочется идти на пределе возможного. Быстро прохожу мимо двух групп мирно беседующих иностранцев, потом наши сидят, отдыхают. Товарищи не понимают, а объяснять некогда. Быстро, тяжело дыша, проходим под стеной, которая вздыбилась над нами. Она уже освещена. Медлить нельзя – тропа пробивается через вынос довольно свежей лавины. Кое-где торчат глыбы снега и увесиситые камни. Все это сверху, но видимо не от Бога. Вот и последний подъем по тропе в глубоком снегу.

Выходим на широкий склон. Все, можно сбросить рюкзаки и отдышаться. Палатки второго лагеря видны близко. Идем до них долго, медленно. Пришли. Здесь на склоне вытоптаны площадки – подальше от опасных стен. Кто-то уходит вниз и освободил нам место. Мы, конечно, не отказались и вскоре сидели в палатке. Сверху пришли восходители.
– Да, сходили вчера, нормально. С горой? Спасибо. Гора стоит. Там уже кто-то холодную ночевку схватил. Откуда? Кажется, из Минска. Но вроде спускаются. Ладно, пора вниз, надо успеть проскочить. Выходит солнце. Начинается жара, а я еще и майлар забыл. Это такая зеркальная пленка. В том году он это пекло хорошо отражал.

Дремота в жаре продолжается часами. Ни ветерка, ни дуновения. Когда же солнце за гребень пика Чапаева уйдет? Отвлекает от дремоты темпераментная иностранная речь. Вылезаю и располагаюсь на снежной завалинке. Зрелище достойное. Среди сверкающих ледяных гор несколько испанцев горячо объясняют что-то друг другу. Ба, да это “наша” сладкая парочка в чужую испанскую палатку забралась. А тут хозяева сверху пришли. Ну, испанцы между собой разберутся. Гомон стихает, когда я направляю на них видеокамеру. Жаль, такой спектакль срывают. Снаружи все-таки лучше. Но раздеваться нельзя – сгоришь мгновенно. Сделал чалму из свитера и стал охлаждаться, размазывая снег по футболке. Поставить газовую горелку на утоптанный снег – и пора чай делать. Тень горы медленно ползет к нам по склону. Солнце, наконец, скрылось. Оно долго посылает лучи из-за гребня, но уже мимо нас. Резко похолодало. Пора одеваться, утепляться и готовить ужин.

Вечером в палатке рядом уфимцы долго горланят песни. Ребята активно акклиматизируются, видно у них с собой было. Нет, мы, конечно, тоже по чуть-чуть приняли на ночь. Для согрева, конечно.

Вышли в девять. Пологий склон ведет на перемычку, которая снежной дугой простирается впереди между гребнем Чапаева и стеной Хан-Тенгри. По склону маленькие точки – это люди, которые вышли раньше. Идти тут всего ничего – три часа. За поворотом склон влево поднимается к перемычке, где видны рядком сидящие люди. Это там пещеры накопаны под ледовой стеной бергшрунда. Место уютное, но до него ползти тяжело. Началась жара. Опять снег на голову, по рукавам размазывать. Но дошли спокойно. Москвичи Володя и Игорь из клуба “Странник” показали нам свободную пещеру, которую они в прошлый раз выкопали. Как раз на двоих. Они принесли кое-что из продуктов, взяли с избытком. А мы как раз не рассчитывали, что я очки забуду.
– Ну, как минчане, спустились?
– Да не совсем. Один погиб – вон видите точку на склоне, справа от гребня?
– А как же это случилось?
– Он сорвался на гребне с 6400 и прилетел, сначала по скалам, потом по снегу. Странные они. Заночевали в мышеловке. Потом пошли прямо сюда. На вершину шли до темноты, спуститься не успели. Утром, обмороженные, шли вниз по перилам – там на ребре две или три палатки, зайди ты в любую, погрейся или попроси попить – поесть. Кто ж откажет. Нет, шли вниз до тех пор, пока один не сорвался.

Мы увидели, как к этой точке, которая была человеком, подходит двойка. Осматривают и уходят. Что теперь делать? Это те люди, с которыми мы разговаривали в первый день на леднике. Вокруг тихо, тепло. К вечеру мы поднялись по закрепленной веревке на перемычку и по ее широкой спине дошли до начала подъема по скалистому ребру Хан-Тенгри. Ранним утром пошли с восходителями. У веревки на перемычку образовалась очередь. Слава дошел до перил на 6100 и вернулся. Я решил подняться, сколько питья хватит - когда еще здесь окажешься? Вдруг, сразу решим идти на Победу. Снежные склоны сменяются скальными стенками, где и полазить приходится. Однако везде висят веревки и при желании можно за них слегка подтянуться. И уж обязательно страховаться, хотя бы просто петлю с карабином прощелкнуть - это не позволит далеко улететь. По крайней мере не так далеко, как вчера. За грустными размышлениями я лезу не спеша - акклиматизация, однако. Солнце светит, ветра нет, горные дали распахиваются вокруг по мере подъема. Меня обгоняют бодрые восходители из Подмосковья. Им еще вон сколько подниматься, а потом долго спускаться.

На 6400 площадка, в стороне палатка. В ней никого нет. На камнях под скалой лежит камуфляжная куртка и лыжная шапочка, какие носили в 70-е годы. Так вот кто здесь сорвался - это с ним мы разговаривали в первый вечер. Отсюда хорошо виден путь падения, желоб по снегу далеко внизу и точка в конце. Помочь ему уже нечем. Я пристегнулся к следующей веревке и полез по скале. Питье во фляге закончилось на следующей площадке, около 6600. Впереди по склону растянулась цепочка людей. Выше, под башней вершины, они уходят вправо и лезут по скалам кулуара, дальше по снегу еще правее, на плечо. И там уже вершина? Нет, там еще далеко - башня надо мной взыдмается гораздо выше этого плеча. Ладно, получится - в другой раз посмотрим, что там дальше. Не получится - значит не судьба. Поснимал на видеокамеру окрестности и пошел вниз. Спуск по веревкам прошел спокойно, но по снегам этой долгой перемычки уже еле тащился. Хорошо, что не пошел выше. В пещере был около двух дня. Есть не стал, только спал.

Вечером стали спускаться восходители, измотанные, но счастливые. Володя приполз последним, к темноте. Мы его напоили чаем. Он еле ворочал языком, но сиял - это первый семитысячник. Ночью в пещеру намело снега. Утром мороз и ветер. Зима. Одели на себя все и по снегам вниз. Следы почти замело. На 5200 уже весна, толкучка. Здесь красноярцы и новосибирцы, человек двадцать. Быстрый обмен мнениями - и вниз, через мышеловку. На леднике внизу стали раздеваться. Небо в облаках, но уже жарко. В лагере обсудили аварию. Минчане еще в шоке, ходят потерянные и не понимают, что надо делать. Как могли, разъяснили, рассказали. У всех, к несчастью, такого опыта хватает. На вид они все поняли - надо либо самим на ледник тело спускать (а дальше уже вертолет), либо просить кого-то. И сообщить всем, кого это касается. Авария есть авария. Люди гибнут не только на дорогах.

Снегопад.
Вечером тихо пошел снег. Туча приползла снизу, заполнила весь ледник. Ветра не было. Мы залезли в холодные спальники, застегнули вход. Снежинки шуршали по палатке. Я согрелся и задремал. Проснулся, поправил куртку, которая вместо подушки и прислушался. Шуршание прекратилось. Ага, значит, снегопад кончился. К обеду все растает и можно будет подсушить на солнце слегка отпотевшие в палатке вещи. Я приподнялся и потянулся к фляге с чаем, которая стояла у ящика с продуктами в центре палатки. Голова наткнулась на провисший скат, и по нему съехал снаружи слой снега. Включил фару - палатка прогибалась под толщей выпавшего снега.

Хлопнул по скату справа, слева, потом над головой - везде раздался шорох поехавшего снега, провис уменьшился, а по палатке снова зашуршали снежинки. Сон сразу пропал, я лег и стал слушать. Снег переставал шуршать, когда на палатку наваливал очередной мягкий слой. Если его сбить - шуршание продолжалось. Палатку постепенно заваливало снегом. К середине ночи стало ясно, что это надолго. Уже не до сна - совсем завалит или не совсем? Расстегнул заедавшую молнию и через сугроб выполз из палатки во тьму. Все посветлело - белый покров, белый поток снега в луче фары. Белый мрак. Палаток соседей не видно. А нет ли кого внутри, все ли наверху? Попинал продавленную палатку “Вауди”, приподнял дно, покричал - никого. Проваливаясь, прошел дальше - минчане шевелились и отряхивали палатки. Вроде нормально здесь. Вернулся к себе, пролез внутрь и долго отряхивал одежду. Слава хлопал по крыше, сбивая снег. Ночь прошла в полудреме.

Утром посветлело, но снегопад продолжался. Запасы воды в пластиковых бутылках позволили завтракать не вылезая. Однако запасы влаги в организме все равно выгнали на улицу. Черные камни морены исчезли. Трещины на леднике почти не видны. Вокруг простирался снежный покров. Чернеют домики на гребне морены. И тогда начали топтать траншею к столовой - сначала по своей полке, потом преодолели подъем, проваливаясь почти по пояс. У столовой уже протоптана траншея, но мягкий поток с туманных небес ее почти засыпал. В столовой две девчушки сидели, съежившись у печки. Набитый рюкзак валялся в углу. Печку растопили, потеплело. Старшая, лет четырнадцати, распрямилась, и обнаружился огромный живот.
- Ты часом не беременна? Нам здесь только беременных детей не хватало. - с легким ехидством спросил Клованич. Девушка открыто улыбнулась и вытащила из-под куртки сумку с видеокамерой.
- Нас ночью придавило в палатке снегом, мы выбрались, вещи собрали и сюда пришли. Родители наверх ушли. В лагере никого, все снегом завалено.
- Ладно, грейтесь, отсиживайтесь. Родители-то совсем уже - в такой район детей притащить. Да еще сами смотались. К сияющим вершинам. Во дают.

Днем пришли новосибирцы. Их лагерь ниже красноярского. Они откопали палатки и пришли пообщаться. Девочки обрадовались, что появились знакомые люди. Вечером снег прекратился, и они ушли все вместе. Красноярцы приехали с Кавказа, где попали в непогоду, наиболее известным результатом которой стал затопленный Тырныауз. К слову сказать, никогда и представить себе не мог, что этот город, знакомый почти до слез, можно так затопить.

Во время чемпионата в Безенгах погибли два альпиниста из Красноярска. Мало того, что команды решили продолжить соревнования. Так эти красноярцы еще и сюда приехали, когда по традициям альпинизма, да и не только альпинизма, положено скорбеть по погибшим и водку пьянствовать. Приехали без денег и шли пешком по леднику. Без опыта, почти никто в этом районе не был. Да еще и с детьми. Красноярцы пришли на следующий день. Пробивали траншею по леднику десять часов, там, где раньше ходу было полтора-два часа.

Прошел день, другой. Снег не тает. По склонам идут лавины.
- Однако, наш траверс накрывается. В то ущелье, да по неизвестному леднику.
- В лучшем случае только подходить к маршруту будем два-три дня. Да еще неизвестно, что ждет на гребне. На Победу пока никто не взошел. Пермяки, кстати тоже пошли на Победу без акклиматизации. К Важе Пшавелла из восьми осталось двое, остальные вниз пошли. Три дня шли гребень до Обелиска. И пошли вниз. Один, говорят, сильно обморозил руки. Ходили долго – дней двенадцать, если не больше. Что-то у народа в этом году с головой не так.
– Давай пойдем пока на Хана. После семи тысяч и, конечно, отдыха, сможем идти быстрее. Если погода наладится и ледники хоть как-то обтают. Если не наладится, то, по крайней мере, одна гора будет наша.