Автор: Андрей Петров, г. Москва

ХАН-ТЕНГРИ - ВЛАСТЕЛИН НЕБА

Часть 1

Часть 2

Часть 3

Для меня это ровным счетом ничего не значит.
Новое тысячелетие, новый век, новый год...
Для меня - это всего лишь еще один день, еще одна ночь.
Солнце, луна, звезды - все те же.
Тенцзин Гьятцо Далай-лама XIV

Хан-Тенгри Фото Олега Малышева

Часть 3
Обвал
Проснулся в 2.15, зажег газ, налил в кастрюльку воды из пластмассовой бутылки. Можно подремать в темноте палатки, под шипение горелки, пока закипит.
- Слава, пора вставать.
- Ага - сказал Слава и перевернулся на другой бок.

Но вот чай готов, Слава разбужен и начал сонно собирать снаряжение. Поели-попили, залили во фляги волшебно-кислый чай Каркаде - напиток фараонов. Химический аромат “Зукко” давно осточертел. Вышли в 3.30. Звезды торчат кое-где среди облаков.Ветер кажется теплым, но лужи замерзли. Когда подошли к трещинам у второго ледопада, зуб привычно заболел, если дышать ртом. Тропа резко петляет по леднику, хотя трещины засыпаны. Спрямлять ее нет желания - организм спит, топтать снега не хочет. Проще обойти все эти извилины, благо три дня назад народ на совесть протоптал дорогу, выбираясь из глубоких снегов.

Рассвет застал нас выше морены, камней которой под снегом и не видно. Палатки здесь почти опустели, и цепочка людей вытянулась по склону, втягиваясь в горло ледника Семеновского, зажатого клещами стен пика Чапаева и Хан-Тенгри. Вверху стены кутаются в облака. Ага, значит, солнце не сразу будет прогревать опасные ледопады. Нормально пройдем, главное – не медлить. Минчане еще копались у палатки. Мы поздоровались и пошли дальше. Перешли через трещины, вышли на склон, поели сухофруктов, попили чаю.

Рюкзаки снова нас оседлали и поехали верхом, как обычно. Тут нас догнали минчане. Два здоровых лося мощными шагами обогнали меня и рванули дальше. Я не менял темпа. Позади три часа пути, впереди - три-четыре часа до лагеря 5200 и потом еще столько же до пещер на 5800. Никаких оснований ускоряться. Мы плавно потащились по огромному склону. Минчане вскоре сели отдыхать, а я прошел мимо них дальше. Что-то они не поладили с третьим, – тот крикнул снизу, что вообще никуда не пойдет. Впереди показалась группа, которая вышла раньше. Постепенно мы догоняли одного за другим, здоровались и шли дальше. Это москвичи, судя по всему, туристы. Они явно не спешили. Снежный мостик через огромную трещину цел, на вид хрупкий, но проморожен как железо. Хорошо хоть опять прыгать не надо. Склон после трещин стал положе. Мы втянулись в самую узкую часть ледника среди стен. Это самый опасный кусок - стены увенчаны висячими ледниками. Сколько они провисят - неизвестно, но утром не падают.

Минчане в верхней части склона опять обогнали и опять уселись. Здесь у тропы сели на рюкзаки и остальные туристы. Я прошел мимо - что отдыхать, когда идешь себе ровно, не пыхтишь и не потеешь? Вскоре они меня снова обогнали. Так и вертятся вокруг, как черти. Шли бы уж себе впереди что ли. Или опять начнут просить, чтобы тело помогли найти и снять. Но ведь они вроде бы с кем-то договорились. Видимо они со всеми подряд договариваются - на всякий случай. А зачем? Ты сам-то начни что-нибудь делать, и тебе помогут. Здесь все готовы помочь. Но если ты всех подряд зовешь, а сам как бы сбоку ходишь, то возникают вопросы. Да, я тоже был молодой, потери обрушивались внезапно и сокрушительно, разрушая наш образ жизни, казавшийся вечным, полный путешествий и приключений. Но не до такой же степени. Шли и делали. Все, что положено.

Мы вышли на пологую часть мышеловки, впереди показались огромные ледовые уступы. Все в снегу, тропа уходит куда-то вправо, под стену Хана. А раньше шла левее, обходя ближнюю ледовую стенку... Удар вверху!!! И холод внутри. Вот оно! Взгляд вверх. От ледовой шапки оторвалась “бровь” размером с небоскреб и тихо скользнула вдоль километровой стены. Взгляд вокруг - ни уступов, ни глыб, ни стенок. Не спрячешься. Нарастает грохот. Состав мчится вдоль стены, раскалываясь на ходу, осколки, размером с вагон, брызгами летят в стороны. Внутри покой, страха нет. Так. От стены я отделен снежной долиной - крупняк не долетит, масса льда вниз уйдет. Но все же. Бегом по тропе вверх, опираясь на палки. Десять, пятнадцать шагов. Дыхание срывается - спринт на высоте почти пять километров. Снять рюкзак?

Оглянулся - белое облако достигло дна. Страшный удар потряс горы - и мощная волна белых глыб помчалась в стороны, гоня перед собой белое облако. Клубящаяся масса прыгнула в долину. Надо остаться на тропе. Бегать теперь бессмысленно - фронт перекроет. Белые клубы вырвались из долины метрах в сорока и помчались ко мне. Все. Отвернуться, упасть на колени, голову спрятать за рюкзак. С рокотом белые струи рванули со всех сторон и прижали к снегу. Снять лямку палки с руки. Снежная масса обволокла потоком. Снять лямку рюкзака - если придавит, то не вырвешься. Руки кольцом перед лицом - сделать мешок для дыхания в плотном снегу. Ураган стих. Тряска прекратилась. Белые струи стали оседать вокруг. Грохот прошел стороной - глыбы ушли вниз. Спасибо тебе, Господи, пожалел, и тебе Василий Иванович, и тебе, Петька.

Все, пронесло. Я встал, отряхнул снег с лица, куртки. Дыхание успокоилось. Минчане ворочались на тропе выше меня, отряхиваясь. Так, здесь все. Где остальные? Слой свежего снега и глыб ниже, метрах в сорока - вот там прошла основная масса. Она перекрыла тропу и скрылась за перегибом склона. Снежная пыль рассеивалась. Наступающую тишину разорвал крик:
- Давай лопату, пошли откапывать. Они там. Надо копать. Один из минчан побежал мимо меня по засыпанной тропе вниз к снежной гряде. Он выскочил на перегиб, готовясь рыть снег.
- Ты подожди копать-то. Попроси, если там есть кто на поверхности - пусть пересчитают, все ли наверху. - Сказал ему, отряхивая рюкзак. Он прокричал вниз, потом повернулся ко мне.
- А где Андрей?
- Андрей - это я. Ну, раз так, значит все на месте. Уходить надо отсюда. Как бы еще не грохнулось. Ты посмотри - еще девяти нет. Мы пошли вверх. Так, размышлял я про себя. Ночь видно теплая, да и снега выпало много. Не бывает так рано. Никогда не было. Слава придет или не придет. Сейчас надо отойти от этого места. Мало ли еще чего. Мы вышли на склон Хана. Здесь тоже что-то грохнулось - следы пресекает лавина. Однако есть ли смысл бояться? От такой ударной волны все что могло, уже обвалилось.

Тропа после очередного подъема привела в снежную долинку. Здесь и следов обвала нет. Чистый снег. Минчане прошли подъем и опять встали. Чего ждут? А может быть, это им гора мстит? Что погибшего не сняли. Что лезли напролом вверх, когда пора было спускаться. Так от них надо держаться подальше.
- Мужики, вы что встали? Вы идите, я своего подожду здесь. Перед нами вздымается отвес стены Чапаева. Под ней надо пройти, точнее проскочить. Ждать нельзя. Над стеной нависают карнизы. Справа ледовые нагромождения. Это и есть мышеловка. Туда не хочется. Я сошел с тропы в направлении ледопада. Ходили же там раньше. Зачем лезть под стену-то? Провалился в глубоком снегу раз, другой. А ведь выше, наверное, ледовые сбросы. А ну их. Мышеловка, так мышеловка. Минчане скрылись в ее коридоре. Вот и посмотрим, что им стена скажет. Тихо. Внизу показался человек на тропе.

Кто это? Слава? А что это у него на голове - как-то головной убор раньше выглядел иначе. И без палок. Значит, не он. Придется идти вверх и проситься к кому-то - у меня нет газа, да и продуктов мало. Человек медленно прошел подъем, опираясь на ледоруб. О, да это Слава!
- Привет, ну, что там было, как ты спасся?
- Да, с трудом. Один мужик около меня был под снегом, только ноги торчали. Вытащили, голова справа ободрана, в крови. Но ничего, соображает, идти может. Остальные нормально вроде чувствуют. Собрались вниз идти. А я рюкзаком прикрылся, тащило, разворачивало, но ничего. Отпустило.
- Так ты что, попал близко от фронта? Меня тоже засыпало, но так, боковой волной припорошило. Страха особого не было. Где палки-то?
- Так я попал в самый фронт. Глыбы-то наверху видно остались, но тащило долго, метров тридцать, а может сорок. Поток снега, лед кусками. Палки ушли. Обменял на жизнь. И шапочку “Московская лыжня” унесло. Хорошо, пуховая в рюкзаке была.
- Да-а, я тут и Бога и Чапаева - всех вспомнил.
- Я тоже. Спасибо сказал, что пожалел. Бросать надо все это. Мало я семьей занимаюсь.
- Вставать надо вовремя. Я тебя сколько ночью будил? А вообще на минчан у меня подозрение - что они вокруг меня бегали? Не на них ли горы охотятся. Вам правда, получается, больше досталось. Я им сказал вверх идти. Здоровые лоси. До второго лагеря мы добрались без приключений. Стена молчит, видно сказала уже все, что хотела. Облака спустились ниже, пошел снег. Залезли в чужую палатку. Хозяева, среди них Паша Слепнев из МИФИ, ушли наверх. Эта команда готовится к восхождению по стене на пик Жанну в Непале. Здесь у них тренировка. Если получится, то помогут минчанам спустить вниз тело погибшего.

Попили чаю и часа три дремали, приходили в себя после пережитого. Снегопад не прекращается. Однако, идти надо и мы вылезли на ветер. Рюкзаки устроились на спинах хозяев. И вперед. Следы почти замело. Перемычка не видна. Я иду впереди, нащупывая следы, но больше проваливаюсь. По сути приходится тропить. И так три часа подряд. Слава идет сзади и я его не трогаю - ему больше утром досталось. Перед последним взлетом навстречу прошли минчане и мы обменялись протоптанными следами. После снегопада они не нашли тело и уходят вниз. Надо ждать погоды. Без комментариев. Метель провожает нас до пещеры.

Вершина
14 августа. Все сидят. Снаружи метет целый день. Вылезаешь из снежной пещеры, раскапывая наметенный сугроб - и перед тобой белая пустота. Неба нет, гор нет, склона внизу тоже нет. Только снег и ветер. Иностранец вылез из соседней пещеры, закутался и поехал вниз на лыжах зигзагами, ковыляя в глубоком снегу. Ниже по склону кто-то спускается вниз, исчезая в метели.

Пять человек выбрались из пещеры на перемычке, прошли над нами и ушли на гребень, к спуску на противоположную сторону - на ледник Северный Иныльчек. Кто-то от пещеры долго смотрел им вслед - крохотная точка на белом фоне. На нашей террасе меньше стало палок, кошек, ледорубов у входов в пещеры - видно утром некоторые ушли вниз. Хозяева остального снаряжения сидят внутри. С ледяных сталактитов потолка пещеры капает, потому что внутри тепло. Укрыл майларом бок спальника, но ночью съехал на снег и все равно промок. Выпили конъячку, кофе с сыром и бастурмой. Обсудили достоинства сыра с грибами. Ворочаемся среди мешков, пуховок, курток, снаряжения, стараясь не прикасаться к снежным стенам нашего дома.

Вылез наружу. Ветер стих, снегопад кончился. После завтрака Слава лег спать в своем желтом спальнике. Мой синий укрыт блестящей пленкой майлара, о которую с грохотом шлепают с потолка капли. Подремали до обеда. Сегодня идти наверх нет никакого смысла - только намокнешь. Да и после вчерашнего похода мышцы в напряжении - вечером три часа пришлось идти первым. Похоже, что я несколько устал. Это минус - на такой высоте кислородный долг не восстанавливается. После двух повалил снег, полная безнадега. Вход в пещеру почти завалило. Однако к семи снегопад кончился. Побелевшая пирамида Хана сверкнула в закатном солнце. Когда в темноте появились яркие звезды, стало ясно - завтра надо выходить. Другой такой возможности может не быть. Проснулись затемно. Собирались молча. Залили чай Каркаде во фляги.

Одежда на себя – свитер, куртка из полиартека, пуховка, ветронепроницаемая куртка из гортекса. Рукавицы, запасные рукавицы, перчатки. С руками шутки плохи. Шапочка, запасную в рюкзак. Вторую флягу в рюкзак. Подумал и положил фонарь – когда еще спускаться будем. Страховочные пояса, карабины, жумар для подъема по перилам. Ледоруб пристегнуть к карабину на поясе, чтобы удобно было работать и слева и справа. Кошки на ботинки. Вроде все. Вылезаем из пещеры. Брезжит рассвет, но когда мы вылезаем на перемычку, то в сумерках впереди видны фигурки людей – мы не первые. Не спеша проходим перемычку. Справа из пещеры казахов вылезает еще одна группа. Начинается подъем, сначала по снегу, потом по камням, засыпанным снегом. Вот и первая площадка, за ней начинаются скалы. Пошла привычная работа.

Лезть по скалам, освобождать перила, переходить к следующим. Уходит вниз перемычка, далеко внизу, в глубине палатки первого лагеря. Звезды исчезли, рассвело. Солнце прячется за громадой Хана, по которой мы поднимаемся в тени. Тем временем горы вокруг розовеют, желтеют и наконец начинают сверкать на солнце. На площадке после очередной стенки сидит альпинист и трет босую ногу, – отморозил. Сегодня вершина не его. Вот и палатка на 6400, куртки здесь уже нет. Вокруг девственные склоны после снегопадов. На 6600, откуда я пошел вниз в прошлый раз, из-за вершины выглядывает лучик солнца. Вокруг него радуга. Это достойно фото. Стоят рядом парень с девушкой. Словенцы. Они сообщают вниз, что пальцев ног не чувствуют и пойдут вниз. Не повезло. Попить пока еще теплого чаю из фляги на поясе – и вперед. Веревки в инее, который осыпается при движении жумара. Солнце вышло и слепит даже сквозь очки. Слава уходит вперед. Мы поднимаемся под башню вершины и двигаемся вправо. Здесь метров сто подъем по скалам кулуара, потом три веревки по снегу. Кулуар ведет вверх между скальных стен и солнце быстро превращает его в сковородку. Жара делает ноги ватными, движения медленными. Что-то не то. Или это высота или сказывается тропежка позавчера, ведь на этой высоте кислородный долг не восстанавливается.

С Победы, из Китая поползли облака. Они уже ниже нас и спускаются к леднику Иныльчек, который далеко в глубине. Так идти нельзя, пью чай, пристегиваюсь к петле, снимаю рюкзак, пристегиваю его. Подо мной скальная стенка, за ней крутой снег и дальше склон уходит за перегиб и уже видно дно – та долина, по которой мы шли на перемычку. Снимаю куртку, снимаю пуховку и прячу в рюкзак. Так легче, но выше, у вершины – там как? Ветер, стужа?

Одеваю куртку и тут падает перчатка. Можно нагнуться, схватить. Но дергаться страшно. Я с интересом смотрю, как перчатка медленно переворачивается по снегу и без остановок катится в пропасть. Все-таки крутовато здесь. Вот и запасные рукавицы пригодились. Так, в прошлом году Слава потерял палки, а я на Победе – рукавицу. Теперь он снова потерял палки, а я опять рукавицу. Равновесие восстановлено, традиция намечается, однако.

Неприятный косой подъем вверх – выход из кулуара. Веревка отбрасывает и надо строго держать равновесие. Но вот последние скалы – вылезаю на ребро. Кулуар подо мной. Облака достигают вершины пика Чапаева под нами и первые клочки белой ваты цепляются за перемычку. Веселый спуск нас ждет, однако. А вершина еще впереди. По острому гребню над кулуаром подхожу к скалам. Как еще лезть надо? А что делать. Мороз не ощущается. Шаг, три-четыре вдоха. Еще ногу на уступ, подтянуться, выпрямиться, рукой в распор, вылез. Отдышаться, отдохнуть. Следующие три- четыре метра, опять отдохнуть.

Все, скалы кончились. Началось топтание по снежному склону. Это и есть тот купол, который снизу так красив. Здесь ничего фотогеничного – склон и склон. Топтать ступени, искать старые. Ветер быстро заносит следы. Когда же этот склон кончится? Небольшой крутой подъем – и дальше уже полого, впереди тренога вершины. Слава уже написал записку, сделал фото. У меня нет желаний. Посмотреть вокруг. Внизу клубятся облака. Они ждут нас.

- Сколько времени? Ну что ж до темноты четыре часа. Надо вниз. И мы медленно, вбивая пятки в снег, опираясь на ледорубы спускаемся назад по склону. Солнце слепит уже не так сильно. Над облаками видна только Победа вдали. В другую сторону, на Северном Иныльчеке красивые грядки гор протянулись далеко внизу. Мы спускаемся с вершины, которая не казалась снизу такой громадной. Только сейчас, глядя на пик Чапаева под ногами, а он высотой почти 6400, ощущаешь себя в поднебесье. Тем временем вышли к скалам. Где карабин за веревку и вниз лазанием по снежным полкам, а где и просто прощелкиваю веревку в восьмерку и съезжаю вниз. Снова косой спуск в кулуар. Осторожные движения – уходить в сторону, в сторону, чтобы не сбросило маятником вниз. Солнце спускается вместе с нами. Тень ползет по снегу к пещерам, которые где-то там, под ногами. Спуск по кулуару проходит легко. Чай, даже холодный, давно кончился. Во рту металлическая сухость. Зато дышать все легче. Руки и ноги механически выполняют свою работу – вбить кошки, опора на ледоруб, ноги идут вниз. Найти опору на скале, опустить ногу, зацепить скальный уступ клювиком ледоруба - и так тысячи раз, и каждый раз внимательно, аккуратно. Каждое движение продумай, чтобы не терять равновесие, не тратить лишних сил. Солнце село, когда мы подходили к 6400. Здесь на стене таблички в память о погибших. Здесь палатка. Язык ворочается плохо.
- Привет. Попить есть что-нибудь.
- Как сходили, нормально? Держи кружку.
- Ну мужики, спасибо, теперь дойдем точно.
Я не знаю, кто эти люди. Они не знают кто я. Но здесь все свои. Тем временем мы спускаемся в облака. Начинается снег и наступают сумерки. К темноте мы проходим последние веревки. Дальше начинается бесконечный поход по снегам. Снег усиливается. Тропа почти не видна. Главное не уйти вправо – там стена. Кажется, мы уже близко к пещерам. Слава идет сзади и временами кричит.
- Паша! Слепнев! Подойди к веревке, посвети.
У меня уже нет сил кричать, во рту все пересохло. Нет сил ругаться и объяснять, что Паша ушел вниз еще утром. Горло иногда разрывает сухой кашель. Кто-то светит от палатки, потом свет исчезает. Снег стихает на время и тут мы видим, что стоим только в начале перемычки. Спуск с горы только что кончился и до пещер еще пилить и пилить. В темноте и снегопаде, но уже по горизонтали, почти по тропе мы тащимся вперед. Спустя бесконечность находим спуск к нашей веревке. Снова восьмерка, снова вбиваем кошки в лед, откидываясь на веревке спускаемся по очереди. И вот по снежной полке, до своей пещеры. В полном изнеможении сползаем внутрь и какое-то время сидим в полном оцепенении. Но потом, конечно, раздеться, сделать чай. Холодная вода из растаявшего снега только вызывает кашель. - А знаешь, мы не так уж и долго спускались.
- Да я не сомневался. Кстати, коньяк еще есть.
- Ну, за Хан-Тенгри еще рано, а за спуск в самый раз, провались он пропадом.

Настал рассвет и надо уходить вниз. Метель и мороз провожают нас. Слава идет впереди, а я уже не вижу его следов. Но у второго лагеря стихает метель. Несколько человек поздравляют нас с вершиной и недоверчиво слушаю про зиму наверху. Ну ничего, скоро сами увидите. Спуск вниз по мышеловке почти бегом. На этот раз все тихо. В девять мы уже внизу и с ехидством смотрим вверх – ну, что будешь падать сегодня? Не будешь – ну и ладно. Сбрасываем с себя одежды, кошки и в одних футболках вниз, к дому.

В первом лагере еще сидят туристы, которые с нами попали в обвал. Пострадавший сам ходит, но с трудом. Словенцы, в своих ботинках, которые лишили их горы, уходят вниз. В лагере нас поздравляют с горой. Арбуз, можно одеть кроссовки. И, конечно, пиво и еще раз пиво. Вот наш девиз на ближайшее время. А вечером снова снегопад сообщает нам, что с траверсом Победы лучше повременить. Хватит с вас на этот раз и Властелина Неба.

После гор
Как обычно, нас ждал Иссык-Куль, который подарил нам прекрасную погоду и прозрачную синюю воду. Плавание, прыжки с причала, скутеры – все это отдельная тема. Но горы напоминают о себе. Оттуда приходят известия. Тело спустили, еще кто-то погиб, армейцы собираются на Победу в сентябре. Битва гор и людей продолжается.

Ельков, медведь с манерами интеллигента, в полном порядке держит гостиницу в Караколе, это бывшая спасательная служба. Аккуратные номера, горячая вода, сауна, телевизор, все за небольшие деньги - что еще надо после гор? По московским меркам здесь вообще все недорого. Такси до центра с прекрасным недорогим рестораном стоит двадцать сомов на четверых – это рублей двенадцать. Мы сидим в кабинете огромной картой Киргизии и великолепными фотографиями Тянь-Шаня.
- Да, народу в этом году больше, но иностранцев меньше. Они ведь как мыслят - в Киргизии война. Все, ехать нельзя. А то, что это происходит в тысяче километров, и что здесь все спокойно - не понимают и не хотят.
- Обвал на Хане, говоришь. Минчане приманили? А знаешь, они и здесь отмочили. Им дали домик, так они свои рюкзаки в комнату, а рюкзак погибшего на веранде оставили. Ну, ночью его украли - пацаны лазают из соседних домов. И каково будет родным? Даже личных вещей не осталось.

Клованич застал меня вечером на работе:
- Алло, привет! Да все нормально. Я тут прилетел из Бишкека и завтра уезжаю в Одессу. Николай просил передать кое-что знакомым, надо бы пересечься. Кстати, летел с минчанами.
- Подожди, там же один оставался, второй уехал.
- Ну, с погибшим и сопровождающим. У самолета через два часа отказал движок. Мы летели два часа назад. Потом долго ждали новый борт и полдня сидели внутри.
- Вот по этой жаре, внутри, в этой консервной банке?
- Во-во. Можешь себе представить. Так значит, Далай-лама не считает этот год особенным? Ему виднее.